Эта книга - первый не только в нашей стране, но и в мире опыт издания антологии даосизма. Но что такое даосизм? Вопрос этот с давних пор привлекает внимание исследователей Китая, однако дать на него краткий и ясный ответ оказалось совсем не просто. Ибо «даосизм» - понятие на редкость многомерное и многозначное.

Начать с того, что само слово «дао», от которого происходят слова «даосизм», «даосы», «даосский» и т. д., вовсе не является исключительным достоянием даосизма. Оно принадлежит всей китайской мысли, и каждый философ или ученый человек древнего Китая видел в нем обозначение истины или, точнее, глубочайшей правды и праведного пути жизни. Все китайские мудрецы - приверженцы Дао. А получилось так потому, что в Китае ценили не отвлеченную, логически выводимую истину, а именно жизненную мудрость, которая, как плод, с течением времени, предстает итогом долгого - не бесконечно ли долгого? - жизненного пути и требует внутренней, часто даже неизъяснимой убежденности в своей правоте. В конце концов у каждого - своя правда, ибо у каждого - свой жизненный путь. Каждый может сам себе быть даосом - «человеком Дао». А почему бы и нет?

Пытаться очертить внешние, формальные рамки даосизма - дело почти что безнадежное. Эти рамки, как легко убедится читатель, чрезвычайно неопределенны и изменчивы. Но тот, кто способен посвятить свою жизнь постижению внутренней правды в себе, кто увидит в этой правде непреходящий, вечноживой завет и поймет, сколь далека она от «тьмы низких истин» света, тот рано или поздно откроет в даосизме глубокое, жизненное и очень последовательное учение.

Лучший способ понять, что такое даосизм, - научиться ценить в жизни не умное, даже не доброе, а просто долговечное, неумирающее, что бы то ни было. Долговечна же не абстрактная истина, а искренность чувства, бесконечно долго предвосхищаемого, ожидаемого и потому бесконечно долго памятуемого. Мудрость Дао обращена к сердцу каждого человека, и без радостного и бескорыстного душевного отклика, которым держится жизнь каждого существа, немногого стоит.

Даос живет тем, что живо вовеки; он живет самым надежным - капиталом духа. А это значит, что даосизм есть прежде всего оправдание традиции. Правда Дао - это то, что дается нам прежде, чем мы познаем сами себя, и она есть то, что перейдет от нас к будущим поколениям после того, как мы уйдем. Что же это? Творцы даосской традиции дают по видимости туманный, а по сути очень точный ответ: все то, что существует «само по себе» (цзы жань), что не порождено людским умствованием и озабоченностью, что не несет на себе печати натуги, напряжения, насилия.

Мудрость приверженца Дао - это не знание и не искусство, а некое умение - совершенно неумелое - не затемнять суетным деланием великий покой бытия; она прозрачна и светла, возвышенна и всеобъятна, как само небо.

Даосизм, таким образом, воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия через самоустранение, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое чистое, самое одухотворенное желание. Даосизм поэтому не является философией, ибо он не интересуется определениями понятий, логическими доказательствами и другими процедурами чистого умозрения. Не является он и религией трансцендентного Бога, требующего от своих поклонников веры и послушания. Его нельзя, наконец, свести и к искусству, мастерству, практике в собственном смысле слова, ибо мудрость Дао не утверждает необходимости что-либо делать. Скорее, даосизм - это путь цельного существования, в котором умозрение и действие, дух и материя, сознание и жизнь оказываются собранным в свободном, беспредельном, «хаотическом» единстве. Такое единство насквозь парадоксально, и потому даосские учителя умолкают, когда от них требуется объяснить их мудрость. Как сказано в книге «Дао-дэ цзин» - главном каноне даосизма: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

И в другом месте: «Когда низкий человек слышит о Дао, он смеется. Если бы он не смеялся, это не было бы Дао».

Мудрость Дао - это безумство мира сего. Безумство даже для того, кто произносит слова о Дао, ясно сознавая невозможность говорения о сем предмете. Нужно ли удивляться тому, что в традиционном образе даоса так силен элемент иронии, юмора, до странности ненарочитого шутовства? Шутовства, конечно, премудрого, ведь настоящий шут смеется над самим собой. Во всяком случае, ничего примитивного и грубого, никакой дикарской пленённости инстинктом в даосском прославлении «естественности» нет. Напротив, нужна необыкновенная ясность сознания и недюжинная сила воли для того, чтобы воистину принять инстинкт, осветить его темные глубины светочем духа, ввести бессознательную данность жизни в одухотворенный, по музыкальному изящный и законченный ритм бытия. Среди всех великих учений мира даосизм стремится к достижению этой цели, пожалуй, с максимальной серьезностью и настойчивостью.

Даосские мудрецы ничего не доказывают и не проповедуют. Они даже не учат какому-нибудь «образу жизни». Их цель - дать верную жизненную ориентацию, указать путь к средоточию жизненного опыта - вечноотсутствующему и вездесущему.

Не будучи в строгом смысле, как уже говорилось, ни философией, ни религией, даосизм странным образом сочетает в себе черты того и другого. По учению даосов, воистину существует лишь великое Дао - предвечное, бесконечное, немыслимое, не имеющее «образа, вкуса или запаха»; никем не сотворенное, оно «само себе ствол, само себе корень»; оно беспристрастно охватывает и вмещает в себя все сущее, подобно всеобъятному и бездонному небу. Даосы называют его «Высшим учителем», «Небесным предком», «Матерью мира» или даже «Творцом вещей», но они не ждут от этого Первопринципа заинтересованности в их личной судьбе или судьбе целой вселенной. Ибо в мире все происходит «само собой»: каждое мгновение времени и каждая частица бытия совершенно самодостаточны.

Последнее утверждение означает, что и само Дао не является, в сущности, принципом мироздания. Дао, утверждается в даосской литературе, «не может владеть даже собой», оно «обладает, не владея». Дао ежемгновенно и непрестанно изменяется, изменяет себе, «теряет себя» в мире конечного и преходящего. Но, поистине, нет ничего постояннее непостоянства. В своем самопревращении Дао пребудет вечно.

Отсюда то важное место, которое занимает в даосизме учение о космогенезе, творении всего сущего. Даосы учат, что мир возник из первозданного Хаоса, который они именуют также Единым дыханием (и ци), Изначальным дыханием (юань ци) или Великой пустотой (тай сюй), еще точнее - пустотой материнской утробы, внутри себя вскармливающей все сущее. Творение же мира есть результат самопроизвольного деления первичной целостности Хаоса. Сначала Хаос, или Единое дыхание, разделилось на два полярных начала: мужское, светлое, активное начало Ян и женское, темное, пассивное начало Инь; из «двух начал» выделились «четыре образа», соответствующие четырем сторонам света; «четыре образа» породили «восемь пределов» мироздания и т. д. Эта схема записана в древнейшем китайском каноне «И цзин» («Книга Перемен»), содержащем общий для всей китайской традиции свод графических символов мирового процесса Дао. В основе символики «И цзина» лежат восемь так называемых триграмм, представляющих собой комбинации из трех черт двух видов: сплошной (символ Ян) и прерывистой (символ Инь). Существовала и другая числовая схема космогенеза: одно рождает два (Инь и Ян), два рождает три (Небо, Земля, Человек), а три рождает всю тьму вещей.

Как бы там ни было, мир, по представлениям даосов, есть «превращенное Единое», плод метаморфозы Дао. В даосской традиции в этой связи говорилось и о превращении первочеловека, каковым считался полулегендарный основоположник даосизма и верховное божество даосской религии Лао-цзы, именовавшийся также Высочайшим Старым правителем. Мир для даосов - это «превращенное тело» (хуа шэнь) Лао-цзы. А это значит, что между сердцем человека и телом предвечного Дао существует глубочайшая внутренняя связь. Человек и мир в даосизме нерасторжимы и взаимозаменяемы, как микрокосм и макрокосм.

Эта книга - первый не только в нашей стране, но и в мире опыт издания антологии даосизма. Но что такое даосизм? Вопрос этот с давних пор привлекает внимание исследователей Китая, однако дать на него краткий и ясный ответ оказалось совсем не просто. Ибо «даосизм» - понятие на редкость многомерное и многозначное.

Начать с того, что само слово «дао», от которого происходят слова «даосизм», «даосы», «даосский» и т. д., вовсе не является исключительным достоянием даосизма. Оно принадлежит всей китайской мысли, и каждый философ или ученый человек древнего Китая видел в нем обозначение истины или, точнее, глубочайшей правды и праведного пути жизни. Все китайские мудрецы - приверженцы Дао. А получилось так потому, что в Китае ценили не отвлеченную, логически выводимую истину, а именно жизненную мудрость, которая, как плод, с течением времени, предстает итогом долгого - не бесконечно ли долгого? - жизненного пути и требует внутренней, часто даже неизъяснимой убежденности в своей правоте. В конце концов у каждого - своя правда, ибо у каждого - свой жизненный путь. Каждый может сам себе быть даосом - «человеком Дао». А почему бы и нет?

Пытаться очертить внешние, формальные рамки даосизма - дело почти что безнадежное. Эти рамки, как легко убедится читатель, чрезвычайно неопределенны и изменчивы. Но тот, кто способен посвятить свою жизнь постижению внутренней правды в себе, кто увидит в этой правде непреходящий, вечноживой завет и поймет, сколь далека она от «тьмы низких истин» света, тот рано или поздно откроет в даосизме глубокое, жизненное и очень последовательное учение.

Лучший способ понять, что такое даосизм, - научиться ценить в жизни не умное, даже не доброе, а просто долговечное, неумирающее, что бы то ни было. Долговечна же не абстрактная истина, а искренность чувства, бесконечно долго предвосхищаемого, ожидаемого и потому бесконечно долго памятуемого. Мудрость Дао обращена к сердцу каждого человека, и без радостного и бескорыстного душевного отклика, которым держится жизнь каждого существа, немногого стоит.

Даос живет тем, что живо вовеки; он живет самым надежным - капиталом духа. А это значит, что даосизм есть прежде всего оправдание традиции. Правда Дао - это то, что дается нам прежде, чем мы познаем сами себя, и она есть то, что перейдет от нас к будущим поколениям после того, как мы уйдем. Что же это? Творцы даосской традиции дают по видимости туманный, а по сути очень точный ответ: все то, что существует «само по себе» (цзы жань), что не порождено людским умствованием и озабоченностью, что не несет на себе печати натуги, напряжения, насилия.

Мудрость приверженца Дао - это не знание и не искусство, а некое умение - совершенно неумелое - не затемнять суетным деланием великий покой бытия; она прозрачна и светла, возвышенна и всеобъятна, как само небо.

Даосизм, таким образом, воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия через самоустранение, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое чистое, самое одухотворенное желание. Даосизм поэтому не является философией, ибо он не интересуется определениями понятий, логическими доказательствами и другими процедурами чистого умозрения. Не является он и религией трансцендентного Бога, требующего от своих поклонников веры и послушания. Его нельзя, наконец, свести и к искусству, мастерству, практике в собственном смысле слова, ибо мудрость Дао не утверждает необходимости что-либо делать. Скорее, даосизм - это путь цельного существования, в котором умозрение и действие, дух и материя, сознание и жизнь оказываются собранным в свободном, беспредельном, «хаотическом» единстве. Такое единство насквозь парадоксально, и потому даосские учителя умолкают, когда от них требуется объяснить их мудрость. Как сказано в книге «Дао-дэ цзин» - главном каноне даосизма: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

И в другом месте: «Когда низкий человек слышит о Дао, он смеется. Если бы он не смеялся, это не было бы Дао».

Мудрость Дао - это безумство мира сего. Безумство даже для того, кто произносит слова о Дао, ясно сознавая невозможность говорения о сем предмете. Нужно ли удивляться тому, что в традиционном образе даоса так силен элемент иронии, юмора, до странности ненарочитого шутовства? Шутовства, конечно, премудрого, ведь настоящий шут смеется над самим собой. Во всяком случае, ничего примитивного и грубого, никакой дикарской пленённости инстинктом в даосском прославлении «естественности» нет. Напротив, нужна необыкновенная ясность сознания и недюжинная сила воли для того, чтобы воистину принять инстинкт, осветить его темные глубины светочем духа, ввести бессознательную данность жизни в одухотворенный, по музыкальному изящный и законченный ритм бытия. Среди всех великих учений мира даосизм стремится к достижению этой цели, пожалуй, с максимальной серьезностью и настойчивостью.

Даосские мудрецы ничего не доказывают и не проповедуют. Они даже не учат какому-нибудь «образу жизни». Их цель - дать верную жизненную ориентацию, указать путь к средоточию жизненного опыта - вечноотсутствующему и вездесущему.

Не будучи в строгом смысле, как уже говорилось, ни философией, ни религией, даосизм странным образом сочетает в себе черты того и другого. По учению даосов, воистину существует лишь великое Дао - предвечное, бесконечное, немыслимое, не имеющее «образа, вкуса или запаха»; никем не сотворенное, оно «само себе ствол, само себе корень»; оно беспристрастно охватывает и вмещает в себя все сущее, подобно всеобъятному и бездонному небу. Даосы называют его «Высшим учителем», «Небесным предком», «Матерью мира» или даже «Творцом вещей», но они не ждут от этого Первопринципа заинтересованности в их личной судьбе или судьбе целой вселенной. Ибо в мире все происходит «само собой»: каждое мгновение времени и каждая частица бытия совершенно самодостаточны.

Последнее утверждение означает, что и само Дао не является, в сущности, принципом мироздания. Дао, утверждается в даосской литературе, «не может владеть даже собой», оно «обладает, не владея». Дао ежемгновенно и непрестанно изменяется, изменяет себе, «теряет себя» в мире конечного и преходящего. Но, поистине, нет ничего постояннее непостоянства. В своем самопревращении Дао пребудет вечно.

Отсюда то важное место, которое занимает в даосизме учение о космогенезе, творении всего сущего. Даосы учат, что мир возник из первозданного Хаоса, который они именуют также Единым дыханием (и ци), Изначальным дыханием (юань ци) или Великой пустотой (тай сюй), еще точнее - пустотой материнской утробы, внутри себя вскармливающей все сущее. Творение же мира есть результат самопроизвольного деления первичной целостности Хаоса. Сначала Хаос, или Единое дыхание, разделилось на два полярных начала: мужское, светлое, активное начало Ян и женское, темное, пассивное начало Инь; из «двух начал» выделились «четыре образа», соответствующие четырем сторонам света; «четыре образа» породили «восемь пределов» мироздания и т. д. Эта схема записана в древнейшем китайском каноне «И цзин» («Книга Перемен»), содержащем общий для всей китайской традиции свод графических символов мирового процесса Дао. В основе символики «И цзина» лежат восемь так называемых триграмм, представляющих собой комбинации из трех черт двух видов: сплошной (символ Ян) и прерывистой (символ Инь). Существовала и другая числовая схема космогенеза: одно рождает два (Инь и Ян), два рождает три (Небо, Земля, Человек), а три рождает всю тьму вещей.

Как бы там ни было, мир, по представлениям даосов, есть «превращенное Единое», плод метаморфозы Дао. В даосской традиции в этой связи говорилось и о превращении первочеловека, каковым считался полулегендарный основоположник даосизма и верховное божество даосской религии Лао-цзы, именовавшийся также Высочайшим Старым правителем. Мир для даосов - это «превращенное тело» (хуа шэнь) Лао-цзы. А это значит, что между сердцем человека и телом предвечного Дао существует глубочайшая внутренняя связь. Человек и мир в даосизме нерасторжимы и взаимозаменяемы, как микрокосм и макрокосм.

Антология даосской философии

составители: В.В.Малявин и Б.Б.Виногродский

СЕРДЦЕ КИТАЙСКОЙ МУДРОСТИ

Эта книга - первый не только в нашей стране, но и в мире опыт издания антологии даосизма. Но что такое даосизм? Вопрос этот с давних пор привлекает внимание исследователей Китая, однако дать на него краткий и ясный ответ оказалось совсем не просто. Ибо «даосизм» - понятие на редкость многомерное и многозначное.

Начать с того, что само слово «дао», от которого происходят слова «даосизм», «даосы», «даосский» и т. д., вовсе не является исключительным достоянием даосизма. Оно принадлежит всей китайской мысли, и каждый философ или ученый человек древнего Китая видел в нем обозначение истины или, точнее, глубочайшей правды и праведного пути жизни. Все китайские мудрецы - приверженцы Дао. А получилось так потому, что в Китае ценили не отвлеченную, логически выводимую истину, а именно жизненную мудрость, которая, как плод, с течением времени, предстает итогом долгого - не бесконечно ли долгого? - жизненного пути и требует внутренней, часто даже неизъяснимой убежденности в своей правоте. В конце концов у каждого - своя правда, ибо у каждого - свой жизненный путь. Каждый может сам себе быть даосом - «человеком Дао». А почему бы и нет?

Пытаться очертить внешние, формальные рамки даосизма - дело почти что безнадежное. Эти рамки, как легко убедится читатель, чрезвычайно неопределенны и изменчивы. Но тот, кто способен посвятить свою жизнь постижению внутренней правды в себе, кто увидит в этой правде непреходящий, вечноживой завет и поймет, сколь далека она от «тьмы низких истин» света, тот рано или поздно откроет в даосизме глубокое, жизненное и очень последовательное учение.

Лучший способ понять, что такое даосизм, - научиться ценить в жизни не умное, даже не доброе, а просто долговечное, неумирающее, что бы то ни было. Долговечна же не абстрактная истина, а искренность чувства, бесконечно долго предвосхищаемого, ожидаемого и потому бесконечно долго памятуемого. Мудрость Дао обращена к сердцу каждого человека, и без радостного и бескорыстного душевного отклика, которым держится жизнь каждого существа, немногого стоит.

Даос живет тем, что живо вовеки; он живет самым надежным - капиталом духа. А это значит, что даосизм есть прежде всего оправдание традиции. Правда Дао - это то, что дается нам прежде, чем мы познаем сами себя, и она есть то, что перейдет от нас к будущим поколениям после того, как мы уйдем. Что же это? Творцы даосской традиции дают по видимости туманный, а по сути очень точный ответ: все то, что существует «само по себе» (цзы жань), что не порождено людским умствованием и озабоченностью, что не несет на себе печати натуги, напряжения, насилия.

Мудрость приверженца Дао - это не знание и не искусство, а некое умение - совершенно неумелое - не затемнять суетным деланием великий покой бытия; она прозрачна и светла, возвышенна и всеобъятна, как само небо.

Даосизм, таким образом, воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия через самоустранение, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое чистое, самое одухотворенное желание. Даосизм поэтому не является философией, ибо он не интересуется определениями понятий, логическими доказательствами и другими процедурами чистого умозрения. Не является он и религией трансцендентного Бога, требующего от своих поклонников веры и послушания. Его нельзя, наконец, свести и к искусству, мастерству, практике в собственном смысле слова, ибо мудрость Дао не утверждает необходимости что-либо делать. Скорее, даосизм - это путь цельного существования, в котором умозрение и действие, дух и материя, сознание и жизнь оказываются собранным в свободном, беспредельном, «хаотическом» единстве. Такое единство насквозь парадоксально, и потому даосские учителя умолкают, когда от них требуется объяснить их мудрость. Как сказано в книге «Дао-дэ цзин» - главном каноне даосизма: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

И в другом месте: «Когда низкий человек слышит о Дао, он смеется. Если бы он не смеялся, это не было бы Дао».

Мудрость Дао - это безумство мира сего. Безумство даже для того, кто произносит слова о Дао, ясно сознавая невозможность говорения о сем предмете. Нужно ли удивляться тому, что в традиционном образе даоса так силен элемент иронии, юмора, до странности ненарочитого шутовства? Шутовства, конечно, премудрого, ведь настоящий шут смеется над самим собой. Во всяком случае, ничего примитивного и грубого, никакой дикарской пленённости инстинктом в даосском прославлении «естественности» нет. Напротив, нужна необыкновенная ясность сознания и недюжинная сила воли для того, чтобы воистину принять инстинкт, осветить его темные глубины светочем духа, ввести бессознательную данность жизни в одухотворенный, по музыкальному изящный и законченный ритм бытия. Среди всех великих учений мира даосизм стремится к достижению этой цели, пожалуй, с максимальной серьезностью и настойчивостью.

Даосские мудрецы ничего не доказывают и не проповедуют. Они даже не учат какому-нибудь «образу жизни». Их цель - дать верную жизненную ориентацию, указать путь к средоточию жизненного опыта - вечноотсутствующему и вездесущему.

Не будучи в строгом смысле, как уже говорилось, ни философией, ни религией, даосизм странным образом сочетает в себе черты того и другого. По учению даосов, воистину существует лишь великое Дао - предвечное, бесконечное, немыслимое, не имеющее «образа, вкуса или запаха»; никем не сотворенное, оно «само себе ствол, само себе корень»; оно беспристрастно охватывает и вмещает в себя все сущее, подобно всеобъятному и бездонному небу. Даосы называют его «Высшим учителем», «Небесным предком», «Матерью мира» или даже «Творцом вещей», но они не ждут от этого Первопринципа заинтересованности в их личной судьбе или судьбе целой вселенной. Ибо в мире все происходит «само собой»: каждое мгновение времени и каждая частица бытия совершенно самодостаточны.

Последнее утверждение означает, что и само Дао не является, в сущности, принципом мироздания. Дао, утверждается в даосской литературе, «не может владеть даже собой», оно «обладает, не владея». Дао ежемгновенно и непрестанно изменяется, изменяет себе, «теряет себя» в мире конечного и преходящего. Но, поистине, нет ничего постояннее непостоянства. В своем самопревращении Дао пребудет вечно.

Отсюда то важное место, которое занимает в даосизме учение о космогенезе, творении всего сущего. Даосы учат, что мир возник из первозданного Хаоса, который они именуют также Единым дыханием (и ци), Изначальным дыханием (юань ци) или Великой пустотой (тай сюй), еще точнее - пустотой материнской утробы, внутри себя вскармливающей все сущее. Творение же мира есть результат самопроизвольного деления первичной целостности Хаоса. Сначала Хаос, или Единое дыхание, разделилось на два полярных начала: мужское, светлое, активное начало Ян и женское, темное, пассивное начало Инь; из «двух начал» выделились «четыре образа», соответствующие четырем сторонам света; «четыре образа» породили «восемь пределов» мироздания и т. д. Эта схема записана в древнейшем китайском каноне «И цзин» («Книга Перемен»), содержащем общий для всей китайской традиции свод графических символов мирового процесса Дао. В основе символики «И цзина» лежат восемь так называемых триграмм, представляющих собой комбинации из трех черт двух видов: сплошной (символ Ян) и прерывистой (символ Инь). Существовала и другая числовая схема космогенеза: одно рождает два (Инь и Ян), два рождает три (Небо, Земля, Человек), а три рождает всю тьму вещей.

Как бы там ни было, мир, по представлениям даосов, есть «превращенное Единое», плод метаморфозы Дао. В даосской традиции в этой связи говорилось и о превращении первочеловека, каковым считался полулегендарный основоположник даосизма и верховное божество даосской религии Лао-цзы, именовавшийся также Высочайшим Старым правителем. Мир для даосов - это «превращенное тело» (хуа шэнь) Лао-цзы. А это значит, что между сердцем человека и телом предвечного Дао существует глубочайшая внутренняя связь. Человек и мир в даосизме нерасторжимы и взаимозаменяемы, как микрокосм и макрокосм.

Тема превращения, творческих метаморфоз бытия - центральная тема даосской мысли. Для даосов ни формы, ни бесформенное не являются реальными. Или, как говорится в даосских книгах, «пустота не может одолеть десять тысяч вещей». Подлинная реальность для даосов - это самое превращение. Даосы мыслят в категориях не сущностей или идей, а отношений, функций, влияний. Для них в мире «ничего нет», но сами связи между вещами, сама Встреча (пусть даже несуществующего!), несомненно, реальны. Истины, может быть, вовсе нет. Но метафора истины, бесчисленные отблески реальности точно существуют. Конечно, не нужно быть ни китайцем, ни даосом для того, чтобы понять простую правду: все течет… Не говорил ли Гете, что в этом непрерывно меняющемся мире все есть только метафора? Но даосы сделали это бесхитростное наблюдение ступенью к верховной мудрости мира.

Антология даосской философии

составители: В.В.Малявин и Б.Б.Виногродский

СЕРДЦЕ КИТАЙСКОЙ МУДРОСТИ

Эта книга - первый не только в нашей стране, но и в мире опыт издания антологии даосизма. Но что такое даосизм? Вопрос этот с давних пор привлекает внимание исследователей Китая, однако дать на него краткий и ясный ответ оказалось совсем не просто. Ибо «даосизм» - понятие на редкость многомерное и многозначное.

Начать с того, что само слово «дао», от которого происходят слова «даосизм», «даосы», «даосский» и т. д., вовсе не является исключительным достоянием даосизма. Оно принадлежит всей китайской мысли, и каждый философ или ученый человек древнего Китая видел в нем обозначение истины или, точнее, глубочайшей правды и праведного пути жизни. Все китайские мудрецы - приверженцы Дао. А получилось так потому, что в Китае ценили не отвлеченную, логически выводимую истину, а именно жизненную мудрость, которая, как плод, с течением времени, предстает итогом долгого - не бесконечно ли долгого? - жизненного пути и требует внутренней, часто даже неизъяснимой убежденности в своей правоте. В конце концов у каждого - своя правда, ибо у каждого - свой жизненный путь. Каждый может сам себе быть даосом - «человеком Дао». А почему бы и нет?

Пытаться очертить внешние, формальные рамки даосизма - дело почти что безнадежное. Эти рамки, как легко убедится читатель, чрезвычайно неопределенны и изменчивы. Но тот, кто способен посвятить свою жизнь постижению внутренней правды в себе, кто увидит в этой правде непреходящий, вечноживой завет и поймет, сколь далека она от «тьмы низких истин» света, тот рано или поздно откроет в даосизме глубокое, жизненное и очень последовательное учение.

Лучший способ понять, что такое даосизм, - научиться ценить в жизни не умное, даже не доброе, а просто долговечное, неумирающее, что бы то ни было. Долговечна же не абстрактная истина, а искренность чувства, бесконечно долго предвосхищаемого, ожидаемого и потому бесконечно долго памятуемого. Мудрость Дао обращена к сердцу каждого человека, и без радостного и бескорыстного душевного отклика, которым держится жизнь каждого существа, немногого стоит.

Даос живет тем, что живо вовеки; он живет самым надежным - капиталом духа. А это значит, что даосизм есть прежде всего оправдание традиции. Правда Дао - это то, что дается нам прежде, чем мы познаем сами себя, и она есть то, что перейдет от нас к будущим поколениям после того, как мы уйдем. Что же это? Творцы даосской традиции дают по видимости туманный, а по сути очень точный ответ: все то, что существует «само по себе» (цзы жань), что не порождено людским умствованием и озабоченностью, что не несет на себе печати натуги, напряжения, насилия.

Мудрость приверженца Дао - это не знание и не искусство, а некое умение - совершенно неумелое - не затемнять суетным деланием великий покой бытия; она прозрачна и светла, возвышенна и всеобъятна, как само небо.

Даосизм, таким образом, воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия через самоустранение, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое чистое, самое одухотворенное желание. Даосизм поэтому не является философией, ибо он не интересуется определениями понятий, логическими доказательствами и другими процедурами чистого умозрения. Не является он и религией трансцендентного Бога, требующего от своих поклонников веры и послушания. Его нельзя, наконец, свести и к искусству, мастерству, практике в собственном смысле слова, ибо мудрость Дао не утверждает необходимости что-либо делать. Скорее, даосизм - это путь цельного существования, в котором умозрение и действие, дух и материя, сознание и жизнь оказываются собранным в свободном, беспредельном, «хаотическом» единстве. Такое единство насквозь парадоксально, и потому даосские учителя умолкают, когда от них требуется объяснить их мудрость. Как сказано в книге «Дао-дэ цзин» - главном каноне даосизма: «Знающий не говорит, а говорящий не знает».

И в другом месте: «Когда низкий человек слышит о Дао, он смеется. Если бы он не смеялся, это не было бы Дао».

Мудрость Дао - это безумство мира сего. Безумство даже для того, кто произносит слова о Дао, ясно сознавая невозможность говорения о сем предмете. Нужно ли удивляться тому, что в традиционном образе даоса так силен элемент иронии, юмора, до странности ненарочитого шутовства? Шутовства, конечно, премудрого, ведь настоящий шут смеется над самим собой. Во всяком случае, ничего примитивного и грубого, никакой дикарской пленённости инстинктом в даосском прославлении «естественности» нет. Напротив, нужна необыкновенная ясность сознания и недюжинная сила воли для того, чтобы воистину принять инстинкт, осветить его темные глубины светочем духа, ввести бессознательную данность жизни в одухотворенный, по музыкальному изящный и законченный ритм бытия. Среди всех великих учений мира даосизм стремится к достижению этой цели, пожалуй, с максимальной серьезностью и настойчивостью.

Даосские мудрецы ничего не доказывают и не проповедуют. Они даже не учат какому-нибудь «образу жизни». Их цель - дать верную жизненную ориентацию, указать путь к средоточию жизненного опыта - вечноотсутствующему и вездесущему.

Не будучи в строгом смысле, как уже говорилось, ни философией, ни религией, даосизм странным образом сочетает в себе черты того и другого. По учению даосов, воистину существует лишь великое Дао - предвечное, бесконечное, немыслимое, не имеющее «образа, вкуса или запаха»; никем не сотворенное, оно «само себе ствол, само себе корень»; оно беспристрастно охватывает и вмещает в себя все сущее, подобно всеобъятному и бездонному небу. Даосы называют его «Высшим учителем», «Небесным предком», «Матерью мира» или даже «Творцом вещей», но они не ждут от этого Первопринципа заинтересованности в их личной судьбе или судьбе целой вселенной. Ибо в мире все происходит «само собой»: каждое мгновение времени и каждая частица бытия совершенно самодостаточны.

Последнее утверждение означает, что и само Дао не является, в сущности, принципом мироздания. Дао, утверждается в даосской литературе, «не может владеть даже собой», оно «обладает, не владея». Дао ежемгновенно и непрестанно изменяется, изменяет себе, «теряет себя» в мире конечного и преходящего. Но, поистине, нет ничего постояннее непостоянства. В своем самопревращении Дао пребудет вечно.

Отсюда то важное место, которое занимает в даосизме учение о космогенезе, творении всего сущего. Даосы учат, что мир возник из первозданного Хаоса, который они именуют также Единым дыханием (и ци), Изначальным дыханием (юань ци) или Великой пустотой (тай сюй), еще точнее - пустотой материнской утробы, внутри себя вскармливающей все сущее. Творение же мира есть результат самопроизвольного деления первичной целостности Хаоса. Сначала Хаос, или Единое дыхание, разделилось на два полярных начала: мужское, светлое, активное начало Ян и женское, темное, пассивное начало Инь; из «двух начал» выделились «четыре образа», соответствующие четырем сторонам света; «четыре образа» породили «восемь пределов» мироздания и т. д. Эта схема записана в древнейшем китайском каноне «И цзин» («Книга Перемен»), содержащем общий для всей китайской традиции свод графических символов мирового процесса Дао. В основе символики «И цзина» лежат восемь так называемых триграмм, представляющих собой комбинации из трех черт двух видов: сплошной (символ Ян) и прерывистой (символ Инь). Существовала и другая числовая схема космогенеза: одно рождает два (Инь и Ян), два рождает три (Небо, Земля, Человек), а три рождает всю тьму вещей.

Как бы там ни было, мир, по представлениям даосов, есть «превращенное Единое», плод метаморфозы Дао. В даосской традиции в этой связи говорилось и о превращении первочеловека, каковым считался полулегендарный основоположник даосизма и верховное божество даосской религии Лао-цзы, именовавшийся также Высочайшим Старым правителем. Мир для даосов - это «превращенное тело» (хуа шэнь) Лао-цзы. А это значит, что между сердцем человека и телом предвечного Дао существует глубочайшая внутренняя связь. Человек и мир в даосизме нерасторжимы и взаимозаменяемы, как микрокосм и макрокосм.

Тема превращения, творческих метаморфоз бытия - центральная тема даосской мысли. Для даосов ни формы, ни бесформенное не являются реальными. Или, как говорится в даосских книгах, «пустота не может одолеть десять тысяч вещей». Подлинная реальность для даосов - это самое превращение. Даосы мыслят в категориях не сущностей или идей, а отношений, функций, влияний. Для них в мире «ничего нет», но сами связи между вещами, сама Встреча (пусть даже несуществующего!), несомненно, реальны. Истины, может быть, вовсе нет. Но метафора истины, бесчисленные отблески реальности точно существуют. Конечно, не нужно быть ни китайцем, ни даосом для того, чтобы понять простую правду: все течет… Не говорил ли Гете, что в этом непрерывно меняющемся мире все есть только метафора? Но даосы сделали это бесхитростное наблюдение ступенью к верховной мудрости мира.

50 великих книг о мудрости, или Полезные знания для тех, кто экономит время Жалевич Андрей

«Антология даосской философии»

Малявин В.В., Виногродский Б.Б.

Эта книга – первый не только в нашей стране, но и во всем мире опыт издания антологии даосизма. Её авторы – крупнейшие российские синологи и исследователи китайской философии: Владимир Вячеславович Малявин – российский китаевед, доктор исторических наук, профессор Института изучения Европы Тамканского университета (Тайвань) и Виногродский Бронислав Брониславович – опытный синолог, один из известнейших специалистов в области переводов древнекитайских текстов, основатель и президент Института социальных технологий при Фонде экологии и социальной культуры.

Слово «Дао» сегодня мы можем увидеть и на обложках книг («Дао жизни», «Дао успеха», «Дао карьеры»), и в названии бизнес-концепций («Дао Тойота»), и среди обозначений боевых искусств, где «дао» трансформировано в «до» (ДзюДо, АйкиДо). Дао (до) в буквальном переводе означает путь, «путь человека». Поэтому читателю будет интересно и полезно глубже познакомиться с философией даосов, чьи знания и опыт послужили теоретической основой традиционной китайской медицины и фармакологии, боевых искусств, дыхательной гимнастики (цигун) и геомантии (фэн-шуй), а также явились источником вдохновения для многих известных литераторов, музыкантов и живописцев.

Авторы «Антологии» пишут о философии даосов следующее: «Даосизм воплощает самую сердцевину восточной мысли, всегда требовавшей от человека обрести полноту своего бытия через самоустранение, явить глубину нежелания, которая таит в себе самое чистое, самое одухотворенное желание. Даосизм поэтому не является философией, ибо он не интересуется определениями понятий, логическими доказательствами и другими процедурами чистого умозрения. Не является он и религией трансцендентного Бога, требующего от своих поклонников веры и послушания. Его нельзя, наконец, свести и к искусству, мастерству, практике в собственном смысле слова, ибо мудрость Дао не утверждает необходимости что-либо делать. Скорее, даосизм – это путь цельного существования, в котором умозрение и действие, дух и материя, сознание и жизнь оказываются собранным в свободном, беспредельном, «хаотическом» единстве. Такое единство насквозь парадоксально, и потому даосские учителя умолкают, когда от них требуется объяснить их мудрость».

В каноне даосизма «Дао дэ цзин» сказано: «Знающий не говорит, а говорящий не знает»

Как пишут Виногродский Б.Б. и Малявин В.В., «не будучи в строгом смысле, как уже говорилось, ни философией, ни религией, даосизм странным образом сочетает в себе черты того и другого. По учению даосов, воистину существует лишь великое Дао – предвечное, бесконечное, немыслимое, не имеющее «образа, вкуса или запаха»; никем не сотворенное, оно «само себе ствол, само себе корень»; оно беспристрастно охватывает и вмещает в себя всё сущее, подобно всеобъятному и бездонному небу. Даосы называют его «Высшим учителем», «Небесным предком», «Матерью мира» или даже «Творцом вещей», но они не ждут от этого Первопринципа заинтересованности в их личной судьбе или судьбе целой вселенной. Ибо в мире всё происходит «само собой»: каждое мгновение времени и каждая частица бытия совершенно самодостаточны».

Книга «Антология даосской философии» состоит из пяти разделов. Первый их них называется «Отцы даосизма». Он содержит краткие жизнеописания Учителей и переводы их главных трактатов. Основателем даосизма принято считать легендарного Лао-цзы, его имя переводится как «старый ребёнок» или «вечный младенец» (Лао-цзы посвящена отдельная глава в нашей книге. – Прим. автора). Еще один Учитель даосизма, пожалуй, один из самых обаятельных мыслителей Древнего Китая Чжуан Чжоу (Чжуан-цзы) жил в IV веке до нашей эры в эпоху расцвета свободной мысли в Поднебесной, его перу принадлежит книга притч «Чжуан-цзы». «Антология» содержит следующие переводы из этой книги:

Всё – едино?

Высший учитель.

Похвала естественности.

Как править миром.

Рассказы о мастерах.

Рассказы о Чжуан-цзы.

Истинное дело.

Во втором разделе «Антологии» под названием «Путь к совершенству» рассказывается о том, что значит быть даосом, приверженцем Дао. Характерной особенностью даосского пути, отличающей его от других философских течений, является гармоничность и высокая степень осознанности всего, что происходит на этом пути. Краткое оглавление второго раздела:

Ли Дао-Чунь. Свод сочинений о срединности и гармонии.

Сунь Сымяо. О сбережении духа и тренировке энергии.

Методы внутреннего созерцания.

Патриарх Люй. Надпись в сто иероглифов.

Ши Цзюньу. Собрание истинных записей бессмертных с гор Сишань.

Девять удержаний. Тринадцать видов пустоты и отсутствия.

Третий раздел «Мудрость любви» содержит переводы древних даосских трактатов об интимной жизни человека. Отношение даосов к сексу сильно отличается от иудейско-христианского восприятия сексуальной жизни. Западная цивилизация веками воспитывала в человеке негативное, постыдное отношение к сексу. Для даосов же секс – один из многочисленных аспектов самосовершенствования и внутренней алхимии. Концепция мужского и женского, ян и инь, – два полярных начала не только человека, но всех вещей и явлений, присутствующих во Вселенной. Без достижения равновесия между ними невозможно обретение гармонии. Вот краткое оглавление третьего раздела:

Разговор о верховном пути Поднебесной.

Канон Чистой девы.

Главные наставления для Нефритовых покоев.

Хун Цзи. Секреты искусства брачных покоев.

Четвёртый раздел называется «Волшебный кулак». Основывая на территории Китая свои монастыри, центры духовности, даосы должны были помнить и о безопасности, как во время пребывания в стенах своих храмов, так и странствуя по незнакомым землям. Даосские практики кулачного искусства органично сочетают в себе технику рукопашного боя, красоту телесной пластики и моральное самосовершенствование, что привлекает самый пристальный интерес современного человека. Четвертый раздел содержит:

Пять слов внутренних школ кулачного искусства.

Рассуждение о тайцзицюань.

Канон тайцзицюань.

Об истинном свершении.

Чэнь Чансин. Основные понятия тайцзицюань.

Го Юньшэнь. Ступени и способы совершенствования в школе Синьицюань.

Сунь Лутан. Наука школы «Кулак Восьми триграмм».

Избранные наставления старых учителей ушу.

Некоторые практические советы.

Избранные изречения мастеров воинского искусства. Предания о мастерах воинского искусства.

Пятый раздел называется «Все радости жизни». Для даоса характерно более глубокое, нежели для представителей западной цивилизации, понимание радости жизни и счастья бытия. Как пишут авторы «Антологии», «даосский мудрец живёт совсем иным чувствованием и пониманием мира. Он не обременяет себя ни необходимостью знать, ни необходимостью творить, ни необходимостью исполнять заповеди. Он живёт свободой духа, дарящей сокровенную, неизбывную радость жизни». Краткое оглавление пятого раздела:

СЕКРЕТЫ ЗДОРОВЬЯ:

Наставления Сунь Сымяо о здоровой жизни.

Сунь Сымяо. Песнь о сбережении жизни.

Из даосской энциклопедии «Семь книг из облачной библиотеки».

Изложение ста болезней.

Восхваление ста лекарств.

Годовой цикл в китайской «Науке Перемен».

ЖИЗНЬ – ТВОРЧЕСТВО:

Даосская утопия.

Тао Юаньмин. Жизнь ученого «пяти ив».

Цзун Бин. Предуведомление к изображению гор и вод.

Чжан Яньюань. О живописи.

Го Си. Возвышенный смысл лесов и потоков.

Чжу Цзинсюань. Записки о прославленных художниках династии Тан.

Лю Се. Взращивание жизненной силы благодаря творчеству.

КРАСОТА ВЕЩЕЙ:

Лю Цзунъюань. О холмике, что лежит к западу от пруда моего.

Чжоу Дуньи. О любви к лотосу.

Юань Чжунлан. Книга цветов.

Дун Цичан. Разговор об антикварных вещах.

Вэнь Чжэньхэн. О вещах, радующих взор.

Цзин Шэнтань. Двадцать одна радость жизни.

Чжан Чао. Из книги «Тени глубокого сна».

Первое знакомство автора этих строк с «Антологией даосской философии» началось с изучения трактата Лао-цзы «Восхваление ста лекарств», который приведён ниже по тексту. Высказывания основателя даосизма о причинах болезней и путях выздоровления оказались настолько глубокими и возвышенными и при этом такими простыми и понятными, что поражали всех, с кем автор ими делился. Это побудило автора искать первоисточник и познакомило с уникальным трудом Виногродского Б.Б. и Малявина В.В., содержащим ещё большее количество кристаллов восточной мудрости.

Трактат Лао-цзы «Восхваление ста лекарств» из книги «Антология даосской философии»

«С древних времен мудрецы стремились совершать добро и в самых незначительных мелочах. Не было ни малейшего проступка, который бы они не исправляли. Если ведёшь себя таким образом, то можно сказать, что ты принимаешь лекарство. Так называемые сто лекарств приводятся ниже».

Соблюдение ритуала в движении и покое – это лекарство.

Податливость тела и мягкость характера – это лекарство.

Широкое поведение и доброта в сердце – это лекарство.

Соблюдение меры во всем – это лекарство.

Отказываясь от выгоды, руководствоваться чувством долга – это лекарство.

Не брать сверх того, что тебе положено – это лекарство.

Стремиться к моральной силе, отвергая соблазны плоти – это лекарство.

Избавляться от желаний в сердце своём – это лекарство.

Несмотря на неприязнь, проявлять любовь – это лекарство.

Стремиться к разумному использованию всего – это лекарство.

Желать людям счастья – это лекарство.

Спасать в беде, помогать в трудностях – это лекарство.

Перевоспитывать глупых и наивных – это лекарство.

Призывать к исправлению склоняющихся к смуте – это лекарство.

Предостерегать и увещевать молодых и незрелых – это лекарство.

Наставлять и просвещать заблудших и ошибающихся – это лекарство.

Помогать старым и слабым – это лекарство.

Использовать силу, чтобы помогать людям – это лекарство.

Сочувствовать покинутым, жалеть одиноких – это лекарство.

Быть милостивым по отношению к бедным и помогать просящим подаяние – это лекарство.

Занимая высокое положение, служить низшим – это лекарство.

Быть скромным и уступчивым в речах – это лекарство.

С почтением и уважением относиться к младшим по рангу – это лекарство.

Не требовать возвращения старых долгов – это лекарство.

Быть способным на искреннее сочувствие в горе – это лекарство.

Быть правдивым в словах, сохранять искренность и доверие – это лекарство.

Отказываясь от изворотливости, стремиться к прямоте – это лекарство.

Не спорить, выясняя, кто нрав, кто виноват – это лекарство.

Сталкиваясь с агрессией, не реагировать грубо – это лекарство.

Претерпев оскорбление, не хранить обиды – это лекарство.

Уходить от зла и стремиться к добру – это лекарство.

Уступая лучшее, брать себе худшее – это лекарство.

Уступая большее, брать себе меньшее – это лекарство.

При встрече с мудрым обращать критический взор на себя – это лекарство.

Не проявлять себя, выставляясь напоказ, – это лекарство.

Уступая заслуги, брать на себя самое трудное – это лекарство.

Не хвастать своей добродетелью – это лекарство.

Не умалчивать о заслугах других – это лекарство.

Не жаловаться при тяжелой работе – это лекарство.

Скрывать тайное зло – это лекарство.

Будучи богатым, подавать нищим – это лекарство.

Продвигаясь и возвышаясь, владеть собой – это лекарство.

Будучи бедным не досадовать – это лекарство.

Не преувеличивать своё значение – это лекарство.

Хорошо относится к успехам других – это лекарство.

Не любить тайную корысть – это лекарство.

И в обретениях, и потерях созерцать самого себя – это лекарство.

Тайной добродетелью творить милосердие – это лекарство.

Не ругать и не поносить ничего живого – это лекарство.

Не обсуждать других людей – это лекарство.

Благие слова и добрые речи – это лекарство.

В своих бедах и болезнях винить самого себя – это лекарство.

Не уклоняться от трудностей – это лекарство.

Делая добро, не надеяться на воздаяние – это лекарство.

Не ругать домашних животных – это лекарство.

Желать людям исполнения их желаний – это лекарство.

Успокаивать своё сердце, устремляясь в монастырь – это лекарство.

Достигая безмятежности в сердце, успокаивать ум – это лекарство.

Не помнить старого зла – это лекарство.

Исправлять заблуждения и избавляться от зла – это лекарство.

Слушая увещевания, стремиться измениться – это лекарство.

Не вмешиваться в чужие дела – это лекарство.

Сдерживать себя в гневе и раздражении – это лекарство.

Развеивать поток мыслей и раздумий – это лекарство.

И за закрытой дверью строго блюсти себя – это лекарство.

Воспитывать в себе сыновнюю почтительность и родственную любовь – это лекарство.

Искоренять зло и поощрять добро – это лекарство.

В чистоте и честности довольствоваться судьбой – это лекарство.

Помогая людям, сохранять верность – это лекарство.

Помогать во время стихийных бедствий – это лекарство.

Бороться с подозрительностью, избавляться от сомнений – это лекарство.

В безмятежности и покое быть добрым и приветливым – это лекарство.

Чтить и уважать тексты мудрецов – это лекарство.

Думать о божественном и помнить о Пути – это лекарство.

Распространять мудрость – это лекарство.

Делая важное дело, не обращать внимания на усталость – это лекарство.

Чтить Небо и уважать Землю – это лекарство.

Оказывать почтение трём светилам – это лекарство.

Хранить безмятежность покоя в отсутствие стремлений – это лекарство.

Быть доброжелательным, покладистым, скромным и уступчивым – это лекарство.

Не стремиться накопить богатство – это лекарство.

Не нарушать заповедей и запретов – это лекарство.

Честность, бескорыстие, вера и доверчивость – это лекарство.

Не жаждать богатства – это лекарство.

Если пуста повозка, помоги тому, кто с грузом – это лекарство.

Прямо критиковать, сохраняя верность – это лекарство.

Радоваться тому, что у человека есть Потенция – это лекарство.

За старика поднести тяжесть – это лекарство.

Избавляться от эмоций, отказываться от привязанностей – это лекарство.

Быть добрым в сердце и отзывчивым в мыслях – это лекарство.

Стремиться побуждать людей к добру – это лекарство.

Имея богатство, быть милосердным – это лекарство.

Пользуясь высоким положением, делать добрые дела – это лекарство».

Лао-цзы говорил: «Это и есть сто лекарств. Ведь болезнь возникает у человека в связи с ошибками и грехами, которые он совершает, не осознавая, не видя причины. А причина заключается в питье, пище, ветре, холоде, тепле, дыхании-ци, которые являются непосредственными возбудителями болезни. В связи с тем, что человек нарушает правила, противоречит истине, дух-шэнь приходит в такое состояние, когда душа-хунь исчезает, а душа-no погибает. И когда их нет в телесной форме, плоть и мышцы становятся пустыми, так что семя и дыхание не удерживаются в них. А потому внешние воздействия ветра, холода, болезнетворного дыхания-ци способны поразить организм. Потому человек мудрости, даже пребывая в уединении отшельничества, не осмеливается творить неправедное, а занимая большие должности, он не осмеливается стремиться к выгоде. Он одевается по потребностям тела, а питается в меру нужды организма. Даже будучи богатым и знатным, не осмеливается потакать своим желаниям, а будучи бедным и низким, не осмеливается нарушать заповеди. Потому извне ничто не причиняет ему вреда, а внутри не возникают болезни. Так разве можно не относиться к этому со всей серьёзностью»?

Более подробно:

1. Малявин В. В., Виногродский Б. Б. Антология даосской философии. М.: «Товарищество», 1994 г.

В сходном ключе:

1. И-Цзин: древнекитайская «Книга Перемен». М.: «Эксмо», 2010 г.

2. Ян Хин-шун. «Древнекитайский философ Лао-Цзы и его учение». Москва, 1950 г.

3. Ян Хин-шун. «ДАО ДЭ ЦЗИН» в двухтомнике «Древнекитайская философия». М.; «Мысль», 1972 г.

4. Уешиба Морихей. Айкидо: Искусство мира. Издательство «София», 1997 г.

5. Тун Син (Книга китайской мудрости). М.: «АСТ Астрель», 2004 г.

Из книги Хайдеггер и восточная философия: поиски взаимодополнительности культур автора Корнеев Михаил Яковлевич

§5. Категория «вещь» в даосской мысли и в философии Хайдеггера Выше в тексте неоднократно использовалось слово «вещь» для передачи китайского у (омоним китайского слова у, обозначающего неналичие, отсутствие). Однако, теперь представляется существенным рассмотреть

Из книги Философия для аспирантов автора Кальной Игорь Иванович

§7. Очерк истории знакомства Хайдеггера с даосской мыслью В заключение рассмотрения темы «Хайдеггер и даосизм» представляется правомерным и желательным дать абрис истории знакомства немецкого мыслителя с даосскими текстам.1. По-видимому, впервый интерес Хайдеггера к

Из книги Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии. Древний мир - эпоха Просвещения. автора Гуревич Павел Семенович

4. ОТ ФИЛОСОФИИ СРОДНОСТИ ДО ФИЛОСОФИИ ОБЩЕГО ДЕЛА, ОТ МОНОЛОГА К ДИАЛОГУ Как философия славянофилов, так и философия радикализма во всех его ипостасях оказались всего лишь предпосылочными линиями становления и развития собственно русской (российской) философии. Эти две

Из книги Стратагемы. О китайском искусстве жить и выживать. ТТ. 1, 2 автора фон Зенгер Харро

МУДРЕЦЫ ДАОССКОЙ ШКОЛЫ ДаодэцзинКогда Великий Путь утрачен - появляются «человечность» и «долг». Вместе с остротой ума рождается и великое коварство. Когда шесть родичей не ладят - появляются "сыновняя почтительность" и "родительская любовь". Когда в государстве

Из книги Антология даосской философии автора Малявин Владимир Вячеславович

Из книги Философия и история философии автора Ритерман Татьяна Петровна

Из даосской энциклопедии «Семь книг из облачной библиотеки» Перевод - Б.Б.Виногродский Даосская энциклопедия «Семь книг из облачной библиотеки», или «Юнь-цзи ци-цянь», была составлена во времена династии Сун Чжан Цзюнь-фаном и содержит материалы по разным аспектам

Из книги Философия автора Спиркин Александр Георгиевич

Из даосской энциклопедии «Семь книг из облачной библиотеки» Перевод Б.Б. Виногродского Изложение ста болезнейЛао Цзюнь молвит: «Если желаешь спастись от катастрофы или разрешить проблему, то лучше всего заранее предотвращать их появление в своей жизни. И тогда не будет

Из книги Русская натурфилософская проза второй половины ХХ века: учебное пособие автора Смирнова Альфия Исламовна

Из книги Философия в систематическом изложении (сборник) автора Коллектив авторов

Из книги Философские идеи Людвига Витгенштейна автора Грязнов Александр Феодосиевич

Из книги автора

Раздел третий ОСНОВЫ СОЦИАЛЬНОЙ ФИЛОСОФИИ И ФИЛОСОФИИ

Из книги автора

4. «Антология предупреждений»: А. Адамович, Л. Леонов Ю. Карякин в середине восьмидесятых годов XX века писал о необходимости создания «возможно более полной антологии предупреждений об опасности самоубийства человечества и убийства жизни всей» (Карякин 1986: 25).Свою

Из книги автора

Б. Сущность философии с точки зрения положения философии в духовном мире До сих пор мы индуктивным путем выводили черты сущности философии из фактов, носящих название философии, и из понятий о них, как они образовались в истории философии. Эти черты привели нас к функции

Из книги автора

V. Понятие сущности философии. Перспективы истории и систематики философии Философия оказалась воплощением весьма различных функций, которые вместе составляют сущность философии. Функция всегда относится к какому-нибудь телеологическому сочетанию и обозначает

Из книги автора

З.А.Сокулер. Проблема "следования правилу" в философии Людвига Витгенштейна и ее значение для современной философии математики Проблема "следования правилу" возникает в рассуждениях Витгенштейна необходимым образом. В самом деле, он рассматривает значение как

Из книги автора

Интерпретация философии Г.Фреге и Л.Витгенштейна в метафизическом направлении аналитической философии Третье направление в развитии аналитической философии мы связываем с возрождением традиционно философской проблематики, когда философа интересует не только

Рекомендуем также

• Мафия, политика и героизм: какую жизнь прожил Иосиф Кобзон Иосиф кобзон был ли связан с криминалом
• К чему снится масло: что говорят сонники Миллера, Ванги, Фрейда и других
• Крушение самолета сонник миллера, юноны
• Любовный гороскоп для Девы Женщины
• Теги: Восточный гороскоп Гороскоп на по восточным зодиакам
• Уильям ширер - взлет и падение третьего рейха