Архив смольного института благородных девиц. Традиции женского образования. Институт благородных девиц

Выпускниц Смольного института благородных девиц называли кисейными барышнями совсем не потому, что они были неженками, а из-за ткани, из которой шились их выпускные платья. На самом деле путь от воспитанницы младшего класса до кисейной барышни-выпускницы был очень нелегок! Жизнь в Смольном для многих смолянок была схожа с описанием всех строгостей и лишений того сиротского пансиона, в который Шарлотта Бронте поселила свою героиню Джейн Эйр. Будущей кисейной барышне приходилось проявлять не только прилежание и смирение, но и силу характера, физическое здоровье. И кто знает, сколько детских и девичьих слез было пролито в дортуарах Смольного, пока оторванная от дома и семьи маленькая девочка превратится в выпускницу-смолянку. Шли годы, менялись правила и условия жизни в Смольном институте, выпуск за выпуском выходили юные благородные девицы во взрослую жизнь. Какой она стала для них, и какой след в истории оставили выпускницы Смольного?

Ливен Дарья (Доротея), 9-й выпуск, 1800 год - первый тайный агент

Дочь генерала Христофора Бенкендорфа Доротея рано потеряла мать и вместе с сестрами попала под опеку Марии Федоровны, жены Павла I. К счастью для девочки, София Вюртембергская, будущая Российская императрица, и ее мать Анна-Юлиана были дружны с детства. Мария Федоровна устроила сестер Бенкендорф в Смольный институт, хотя те уже не подходили по возрасту, но для императрицы можно сделать и исключение. В отличие от других смолянок девочки заняли привилегированное положение, им выделили отдельные комнаты, ведь Мария Федоровна навещала их почти каждую неделю.

Дарья (Доротея) Бенкендорф получила прекрасное для девочки образование, она читала и говорила на 4 языках, музицировала и танцевала. После выпуска из Смольного императрица лично занялась устройством их личной жизни. Особое ее внимание заслужила Доротея, пожалованная во фрейлины еще за год до выпуска из Смольного. Пришел черед и выбора подходящего жениха. Первым кандидатом стал граф Алексей Аракчеев, но он так сильно не пришелся по нраву "кисейной барышне", что был сразу отвергнут, и выбор пал на другого кандидата - графа Христофора Ливена.

Вскоре Ливен сделал хорошую дипломатическую карьеру, заняв сначала пост посла в Берлине, а затем в Пруссии и Англии. Муж стал послом, а жена… тайным агентом. Хотя она и не была особенно красива, но ее острый ум и обаяние привлекли внимание многих политиков и дипломатов. Не устояли и австрийский канцлер Меттерних, и глава Форин офис Джордж Каннинг, и французский премьер Франсуа Гизо. Видные государственные деятели увлеклись русской Сивиллой, а Дарья Ливен увлеклась политикой. Ее салоны в Лондоне и Париже посещали историки, политики, писатели и говорили, говорили, говорили, а Дарья слушала… и передавала сведения Александру I и министру иностранных дел Карлу Нессельроде.

Первая русская женщина-дипломат и тайный агент в одном лице - Дарья (Доротея) Ливен, выпускница института благородных девиц.

Екатерина Ермолаевна Керн, 21-й выпуск, 1836 год - Я помню чудное мгновенье…

Две Музы - Екатерина и Анна Керн

Дочь Анны Керн и генерала Ермолая Керна, крестница императора Александра I - Екатерина Керн. С детства обделенная вниманием родителей, занятых более собой и вечными выяснениями отношений, Екатерина была отдана на воспитание в Смольный институт благородных девиц. Проявив известное прилежание и способность к наукам, преподаваемым смолянкам, окончила учебу с отличием. После выпуска 3 года жила при своем отце, бывшим тогда комендантом Смоленска, а затем вернулась в Смольный институт, став классной дамой. При институте в то время служил и муж сестры композитора Михаила Глинки. Глинка любил бывать в гостеприимном доме любимой сестры и в один из приездов встретил Екатерину Ермолаевну Керн. Михаил Иванович и сам не заметил, как влюбился в девушку моложе его на 14 лет. Екатерина ответила на его чувства, став источником для вдохновения композитора. Так родился известный романс на стихи Александра Пушкина, посвятившего свои строки матери Екатерины - Анне Керн. Екатерине Керн Глинка посвятил и другой романс - "Если встречусь с тобой", несколько других, менее известных и восхитительный Вальс-фантазию Valse-Fantaisie.

К сожалению, их любовь не имела счастливого конца. Они расстались. Екатерина долго отказывалась от другого замужества, думая, что их отношения возобновятся. Лишь потеряв всякую надежду, Керн вышла замуж за юриста Михаила Шокальского, родила сына и через 10 лет овдовела, оставшись без средств. Помощь приходила лишь от сына Пушкина - Григория Александровича. Всю себя она посвятила воспитанию сына, порой добывая средства на пропитание работой гувернантки. Сын оправдал надежды матери - Юлий Шокальский стал Президентом Русского Географического общества и академиком Академии наук СССР.

Дочь Музы Поэта, Муза Композитора, Екатерина Керн - выпускница института благородных девиц

Елена Черногорская (Elena of Montenegro), 59-й выпуск, 1891 год - принцесса, королева, императрица

Елена Черногорская, дочь короля Николы I Черногорского и его жены Милены Вукотич, от рождения была принцессой. Вместе с сестрами она была отправлена для получения образования и соответствующего воспитания в Смольный институт благородных девиц. Знатные воспитанницы, разумеется, были на особом положении, их часто приглашали в Зимний дворец и жили они в отдельном помещении. На этом их различия с остальными смолянками заканчивались. Они так же носили форменные платья, посещали занятия вместе со всеми и никоим образом не пытались показать свое высокое положение.

Елена, не окончив институт, вышла замуж за короля Виктора Эммануила III, став королевой Италии и Албании, императрицей Эфиопии. Брак оказался на редкость счастливым. Ее жизнь стала примером для многих будущих королев. В первую мировую она заслужила уважение всей страны тем, что наравне с другими работала сестрой милосердия. Портреты королевы с ее личным автографом продавали на благотворительных аукционах, а средства передавали госпиталям. В конце военных действий, когда непомерный военный долг навис над ее страной, чтобы погасить его, королева Елена предложила продать сокровища Итальянской короны. Ей посвятил свою оперу Мадам Баттерфляй Джакомо Пуччини. Она была награждена высшей католической наградой для женщин, врученной ей Папой Римским Пием XI. Сына и 4 дочерей воспитала королевская чета, пережив одну из них - Мафальду, погибшую в концлагере Бухенвальд в 1944 году.

Увы, республиканская Италия после Второй Мировой войны отправила свою королеву в изгнание…

Настоящая Королева, наделенная добротой и состраданием с поистине королевской щедростью, "госпожа благотворительного милосердия", - смолянка Елена Черногорская.

Канули в небытие. По факту, данные пансионы и по сей день проводят обучающую деятельность в разных странах. К сожалению, в России подобные учреждения прекратили свое существование. Но в далеком прошлом и в нашей стране считалось высшей честью получить образование такого рода. В статье можно познакомиться с историей создания первого на Руси женского учебного заведения. А также узнать, какие жизненные перспективы открывались перед его выпускницами.

Зарубежные пансионы

Институты благородных девиц в действительности являются школами для женщин частного характера. В этих заведениях обучение в первую очередь направлено на совершенствование общественной и культурной деятельности. Как видно из названия, это учреждение не имеет существенных отличий с обычной школой. И ее основная цель - это завершение образования. Обучающая программа в пансионатах такого типа бывает преимущественно 2 видов: усиленная и однолетняя. Самая известная страна, имеющая в своей истории ряд частных учебных заведений для женщин - это, несомненно, Швейцария. Здесь получила образование принцесса Уэльская. Она окончила Институт AlpinVidemanette. К сожалению, на сегодняшний день он закрыт. Также немалую популярность имела школа MonFertile - в ней некоторое время проучилась герцогиня Корнуолла. Ну и, конечно же, нельзя не сказать о пансионате VillaMontChoisi. Благодаря этому учреждению Швейцария получила большую известность.Однако в конце 90-х годов этот Институт был закрыт.

Факты российской истории

Первоначально в нашей стране могли получать образование только мужчины. Но все изменилось, когда был организован первый институт благородных девиц. История его создания берет начало в далеком 1764 году. Произошло это событие благодаря проекту президента Академии художеств Ивана Бецкова. В дальнейшем он стал попечителем этого заведения. Кроме того, после открытия пансиона был принят указ "О воспитании девиц дворянского происхождения при Воскресном монастыре". Располагалась эта школа в Санкт-Петербурге. Данное распоряжение вместе с Уставом заведения было разослано по всей Российской Империи. В принципе, можно сказать, что образование в Пансионе не сильно отличалось от существующего сегодня в Девицы благородных кровей принимались туда в 6-летнем возрасте. Срок обучения составлял 12 лет и был разбит на 4 временных периода. Получать знания в Институте могли одновременно почти 200 воспитанниц. По окончании образования 6 наиболее выдающихся учениц получали особый знак почета - вензель, выполненный из золота и имеющий гравировку с инициалами императрицы. Основание благородных девиц дало возможность получать общеобразовательную подготовку и изучать секреты домоводства девушкам других сословий (за исключением крепостных).

Гарантия трудоустройства

Институты благородных девиц проводили согласно утвержденной образовательной программе. Благодаря этому ученицы имели большие шансы в дальнейшем служить при дворе. Подготовительный план был составлен при участии попечителя заведения и включал в себя изучение таких предметов, как арифметика, иностранные языки, география, словесность, история и Закон божий. Кроме того, девушкам преподавались основы рисования, рукоделия и домоводства. Не обошли вниманием и развитие музыкальных способностей. Чтобы ученицы могли в полной мере получить необходимые им знания, навыки и умения, в штат заведения входило 29 преподавателей.

Устав учреждения

Отличались особой строгостью воспитания. Все девушки соблюдали жесткий распорядок дня. Встречаться с родными воспитанницы могли только в выходные и праздничные дни. При этом их общение проходило только в присутствии начальницы. Распрощаться с пансионом ученицы могли только при достижении 18-летнего возраста. И даже требование семьи не могло повлиять на это решение. По окончании обучения многие воспитанницы оставались в стенах Института и работали классными дамами. Те из девушек, которые получали образование в мещанском отделении учреждения, имели большие шансы в дальнейшем стать гувернантками. Изначально школа благородных девиц располагалась в монастыре. Но впоследствии было возведено специальное здание.

Проводимые реформы

После смерти Императрицы женскими учебными заведениями стала управлять супруга Павла I. Она руководила ими на протяжении 32 лет и успела за этот период многое изменить. В частности, период обучения был уменьшен до 9 лет. Возрастных групп осталось только 3, и они, в свою очередь, подразделялись на отличниц, "хорошисток" и отстающих. Продолжительность каждого урока стала составлять 2 часа. Кульминацией учебного полугодия были промежуточные экзамены, конец года знаменовался итоговыми проверками. Изменения коснулись и возрастных ограничений поступления в Институт. Так, девочек дворянского происхождения стали принимать в пансион с 8-9 лет, а мещанок только с 11-12. И связано это было с тем, что их срок обучения ограничивался 6 годами. Изменилась и направленность преподавания. Если во времена правления Екатерины девушек обучали работе фрейлин, то при Марии Федоровне их скорее подготавливали к "должности" жен.

Новый пансион

В 1802 году по инициативе матери Александра I был открыт дополнительный Институт благородных девиц. Москва стала его домом. Отличие этого заведения состояло в том, что на обучение принимались в основном дворянки из Но со временем на его базе было создано мещанское отделение и для других сословий. Учебная программа этого учреждения не сильно разнилась с обучающим планом предыдущих заведений. Здесь также преподавали Закон божий, иностранные языки, историю и географию. Была дополнительно введена физика. Не забывали и о творческом развитии. Однако распорядок дня был значительно строже. Воспитанницы заведения поднимались в 6 утра и занимались до 8 вечера с небольшими перерывами. Московский институт благородных девиц был назван в честь Екатерины. Здание, в котором он располагался, изначально принадлежало графу Салтыкову. Однако в 1777 году его имущество было изъято, и на его территории открыли Инвалидный дом. Когда же было принято решение создать училище, архитектор Доменико Жилярди перестроил это сооружение.

Смольный институт благородных девиц стал первым женским образовательным учреждением в России, а его открытие положило начало эпохе реформ в области просвещения. Не последнюю роль в этом сыграл Иван Бецкой - президент Академии художеств, попечитель Смольного института и Московского воспитательного дома, руководитель Сухопутного Шляхетного корпуса. Именно по его проекту в 1764 году было создано Воспитательное общество благородных девиц, а затем по Российской Империи был разослан указ «О воспитании благородных девиц в Санкт-Петербурге при Воскресенском монастыре». К указу был приложен устав и штат «сего Воспитательного Общества».

От кофейного до белого

Во многом Смольный институт был похож на современные школы. Девочек из дворянских семей принимали туда с шести лет, а обучение длилось 12 лет и было разделено на четыре «возраста» по три года. В зависимости от возраста воспитанницы- « смолянки » должны были носить форменные платья: младшие - кофейного цвета, от 9 до 12 лет - синего, от 12 до 15 лет - голубого и от 15 до 18 лет - белого цвета. Шесть лучших выпускниц удостаивались отличительного знака - золотого вензеля с инициалами императрицы.

Одновременно в институте проходили обучение около 200 девочек. В 1765 году при Смольном институте открылось учебно-воспитательное учреждение для девиц других сословий (кроме крепостных), где можно было получить общеобразовательную подготовку по упрощенной программе и изучить азы домоводства.

Трудоустройство гарантировано

Девицы из благородных семей по окончании института получали службу при дворе, некоторые становились фрейлинами. На это была направлена и образовательная программа заведения, составленная при участии Ивана Бецкого. Здесь изучали Закон божий, три иностранных языка, арифметику, рисование, историю, географию, словесность, обучались танцам, музыке, светским манерам, рукоделию и домоводству. Особый упор делался на иностранные языки и Закон божий, а выпускницы обязаны были знать «правила доброго воспитания, благонравия, светского обхождения и учтивости». В штатное расписание института входили 29 учителей: русского языка, иностранных языков, рисования, вокальной и инструментальной музыки, истории, географии, геральдики и архитектуры, два танцмейстера.

Устав института был строг - девушки жили по четкому распорядку дня, а видеться с родными могли только по выходным и праздникам и только в присутствии начальницы. Покинуть заведение до 18-летия по своему желанию или по требованию семьи девочка не имела права.

Институт располагался в монастыре до начала XIX века, пока рядом не было построено специальное здание. Фото: АиФ / Екатерина Стекольщикова

Многие выпускницы оставались в институте и работали классными дамами - для них в награду за многолетний труд были предусмотрены почетные знаки: оранжевый бант «За труды» и серебренный с эмалью «Знак Учреждений Ведомства Императрицы Марии Федоровны». Девушки, которые воспитывались в мещанском отделении института, впоследствии могли рассчитывать на должность гувернанток.

Императорская реформа

Перемены в уставе института начались после смерти Екатерины. Павел I поручил своей супруге Марии Федоровне руководство всеми благотворительными и женскими учебными заведениями России. Она впоследствии управляла институтом 32 года и многое изменила. При Марии Федоровне появилось почасовое расписание преподавания каждого предмета, а весь курс обучения сократился с 12 до 9 лет. «Возрастов» осталось только три, и каждый был разделен на три параллельных группы: для отличниц, «середнячков» и неуспевающих. Каждый урок в институте длился два часа. Дважды в год « смолянки» сдавали промежуточные экзамены, а в конце года им предстоял итоговый экзамен.

Девочек стали принимать в институт с более позднего возраста - в 8-9 лет, а мещанок принимали и вовсе с 11-12, поскольку их программа ограничивалась шестью годами обучения. С приходом Марии Федоровны девочек стали готовить скорее в жены, чем во фрейлины, поэтому вместо книги «О должностях человека и гражданина», которая читалась в Екатерининское время, стали читать «Отеческие советы моей дочери». Практически все нововведения Марии Федоровны просуществовали в институте вплоть до его закрытия в 1917 году.

Новая порода

Образование, безусловно, было не единственной целью Смольного института. Учреждая это заведение, Екатерина позаботилась о том, чтобы в уставе были прописаны не только профессиональные требования к преподавателям и самим « смолянкам» , но и правила поведения, обращения друг с другом. Телесные наказания в институте были категорически запрещены, а все служащие заведения обязаны были не только передавать знания воспитанницам, но и подавать им пример для подражания.

На знаменитых портретах Левицкого « смолянки» скромны и веселы - как и положено по уставу института. Фото: Creative commons

«Устав настоятельно требовал, чтобы дети всегда имели вид бодрый, веселый, довольный и «вольные действия души». Поэтому предписывалось отнюдь не делать из наук предметов скуки, горя и отвращения и облегчать всякими способами усвоение знаний, обращая при этом внимание на степень развития и способности каждой девочки в отдельности, - писала Зинаида Мордвинова в 1914 году в своем историческом очерке «Смольный институт в эпоху Екатерины II». - Что касается системы воспитания, то в уставе дается наставление самим воспитательницам, начиная с начальницы. В обращении с детьми требуются: «кротость, благопристойность, учтивость, благоразумие, справедливость и также непритворная веселость и отсутствие лишней важности в обращении».

Средством исправления провинившихся служило пристыжение перед всем классом, «дабы стыд одной служил всегда к воздержанию других от подобных поступков». Но применялась эта мера лишь в очень важных случаях, к которым относились малейшее нарушение благочиния во время молитвы или при церковном богослужении.« Очевидно, тут идет вопрос не только о светских манерах, но о выработке того культурного типа, который осуществлял бы ее государственную задачу: создать новую породу людей», - пишет Мордвинова.

Доска почета

За 153 года существования Смольного института через него прошли 85 выпусков. Разумеется, среди сотен благородных выпускниц были и те, чьи имена остались в истории. Одной из последних в институт благородных девиц в 1914 году поступила баронесса Мария Будберг - возлюбленная Максима Горького и героиня книги Нины Берберовой «Железная женщина». В 1911 году институт окончила Нина Комарова - будущая поэтесса Нина Хабиас, ученица Алексея Крученых и одна из первых футуристок.

Карл Булла в 1917 году сфотографировал последних воспитанниц Смольного института. Фото: Creative commons

В 1900 году одной из выпускниц стала Мария Добролюбова - педагог, сестра милосердия, революционер и сестра поэта Александра Добролюбова. В 26 лет она покончила с собой, не найдя в себе сил совершить теракт, организованный эсерами. В 1895 году выпускницей Смольного была Ксения Эрдели - арфистка, композитор, педагог, народная артистка СССР и основоположница советской школы исполнительства на арфе. В 1891 году институт окончила Дочь короля Николы I Черногорского и его жены Милены Вукотич принцесса Елена Черногорская, которая в браке с Виктором Эммануилом III стала королевой Италии и Албании, императрицей Эфиопии. Здесь же учились ее сестры, великие княгини Милица Николаевна, Зорка Николаевна и Анастасия Николаевна.

В 1848 году институт окончила Елена Бурман (в замужестве - Молоховец) - автор книги «Подарок молодым хозяйкам, или средство к уменьшению расходов в домашнем хозяйстве» (1861) и классик русской кулинарной литературы. Еще раньше здесь училась Елена Полтавцева - будущая жена генерала Дмитрия Скобелева и мать генерала Михаила Скобелева, начальница лазаретов во время русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Выпускницей Смольного была и Екатерина Керн - дочь Анны Керн, возлюбленная композитора Михаила Глинки и мать академика Юлия Шокальского.

November 4th, 2013

Традиции женского образования уходят корнями в царствование Екатерины II, императриц Марии Федоровны и Марии Александровны. Под их покровительством в Петербурге открылись женские рукодельные училища, гимназии, пансионы, частные школы, Высшие курсы, институты — Мариинский, Екатерининский, Смольный и другие.

В 1764 году специальным указом Екатерины II в Санкт-Петербурге создано «Воспитательное общество благородных девиц», которое позже стало называться «Смольный институт благородных девиц». Цель этого учебного заведения, как говорилось в указе, «..дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества».

В Смольный институт по Уставу 1856 года принимались исключительно дочери знатных потомственных дворян и высших чиновников. Воспитание имело придворный и аристократический характер. Вся система образования была направлена на то, чтобы сформировать в девочках почтение к старшим, чувство благодарности, доброжелательности, опрятность, бережливость, учтивость, терпение, трудолюбие и прочие добродетели. Особое внимание уделялось: религиозному, нравственному, физическому, художественному, трудовому воспитанию девочек. Повседневная жизнь тут отличалась простотой и однообразием, строгим порядком и дисциплиной. Уместно обратить особое внимание на внешний вид смолянок, который отличался простотой и скромностью: одевались и причесывались строго по форме, никаких вариаций не допускалось.

Изначально для поступления в институт было необходимо сдать экзамены (немного из французского, еще меньше из русского, плюс наличие определенного религиозного воспитания) и пройти отбор по происхождению, изрядно уменьшавший ряды желающих. Скажем, в первых наборах рассчитывать на поступление могли лишь дочери тех дворян, чьи роды были внесены в III, V и VI части дворянских родословных книг, или тех, которые имели чины, как минимум, 9-го класса (капитан) на военной службе или 8-го класса (коллежский асессор) на гражданской. Однако немногие из знати были согласны обрекать своих дочерей на безвыездные 12 лет учебы, после которых вставал нелегкий вопрос о дальнейшей выдаче замуж чересчур образованной девицы. Именно поэтому основной состав учениц был родовитым, но бедным.

Между прочим, после 1825 года многие дети декабристов учились в институтах: обе дочери Каховского, например, закончили курс с серебряными медалями. Говорят, что когда в институт приезжали княжны, то дочери императора и дочери руководителей восстания весело играли вместе.

Учились здесь и «иноземки»: внучка Шамиля и дочери грузинских князей, княжны Черногории и шведские аристократки. Несмотря на то, что, согласно пафосным официальным источникам, начальница Смольного, княжна Ливен, говорила молодой классной даме: «Вы, может быть, еще не знаете традиций Смольного. С принцессы надо требовать вдвое и втрое, потому что от ея характера будут зависеть судьбы ея подданных», отношение к ним, безусловно не было обычным. Например, хотя августейшие особы и носили форменные институтские платья и ходили на обычные уроки, им предоставлялись другие помещения для жилья и собственная кухня, каникулы девушки проводили в имении начальницы института, а на праздники выезжали в императорскую семью.

Институт диктовал свои нормы внешнего вида. Ученицы были обязаны носить особые форменные платья определённого цвета: в младшем возрасте - кофейного, во втором - темно-синего, в третьем - голубого и в старшем возрасте - белого. Коричневый цвет символизирует близость к земле и, вдобавок, более практичен, особенно для младших детей. Более светлые цвета символизируют возрастающую образованность, аккуратность.

Помимо «государственных» мест для воспитанниц, довольно большое количество девушек содержалось за счет специальных стипендий, вносимых как императорской семьей (кстати, Каховские были пансионерками Николая I), так и просто богатыми людьми. И. И. Бецкой, изначально стоявший во главе Воспитательного общества, обучал по десять девочек с каждого приема, положив на их имя в банк особый капитал. А в 1770 г. гофмейстерина Е. К. Штакельберг завещала деньги, полученные за имение, в уплату содержания в Смольном девочек из неимущих семей дворян Лифляндии и выдачи им пособий при выпуске. Делали ежегодные взносы для содержания стипендиаток Орловы и Голицыны, Демидовы и Салтыковы. Смолянки, обучаемые на чей-то частный капитал, носили на шее ленточку, цвет которой выбирал благотворитель. Так, у стипендиаток Павла I они были голубые, у Демидовских – померанцевые, протеже Бецкого повязывали зеленые, а Салтыкова – малиновые. За тех, кто не мог получить какую-либо стипендию, вносили плату родные. В начале XX века это было около 400 рублей в год. Количество мест для таких учениц, однако, все равно было ограничено.

В 1765 году было открыто Александровское училище для девушек недворянского происхождения, дававшее образование по сокращенной программе, а впоследствии ставшее Александровским отделением института.

После присоединения, правда, многие пережитки сословного отношения сохранялись еще долгое время. Например, лучшим выпускницам не давали фрейлинских шифров и не представляли ко двору, на церковных службах место «мещанок» было рядом с нянечками и горничными, при встрече с воспитанницами Николаевской половины полагалось делать реверанс первыми, и, отгадайте, в чьей половине парке зимой для удобства прогулок аллеи выстилались досками…?

Изначально курс на благородной Николаевской половине был расчитан на 12 лет, позднее был сокращен до 9. На Александровской учились 6 лет. Для того, чтобы ограничить любое постороннее влияние на воспитанниц, все эти годы девочки безвыездно жили в институте, видясь с родными только в короткие часы официальных встреч под бдительным взором классных дам и не имея возможности посетить дом даже на каникулах. Традиция строгой изоляции была прервана только во второй половине XIX века.

Переход в новый класс, соответственно, набор и выпуск, происходили каждые три года. Это сильно затрудняло работу с отстающими — держать девицу в классе еще три года находили негуманным для нее и неудобным для себя. Неуспевающую просто переводили в слабое отделение и редко вызывали, но аттестат так или иначе выдавали. Подобные девушки, считающие Александра Невского польским королем и ограничивающие срок Семилетней войны десятью годами, однако обладающие бумагами об окончании наиболее престижного женского учебного заведения, сильно подрывали престиж альма матер. В начале 1860-х с легкой руки Ушинского воспитанницы обеих частей Смольного стали обучаться по 7 лет (VII класс был самым младшим) и переводиться в новый класс каждый год, потом нововведение позаимствовали и другие институты. Между прочим, он же, протестировав старшеклассниц, отобрал 30, на его взгляд, безнадежных и сформировал из них отдельный класс, который (впервые за всю историю Смольного!) после годичного обучения был выпущен без аттестатов.

Условия пребывания в институте были строго регламентированы. Его закрытость контролировалась в первую очередь: родители могли посещать девочек только в определенные дни и только с разрешения руководства. В 1764 году в «Воспитательное общество» впервые приняли 60 девочек 5-6 лет. Обучение и воспитание шло «по возрастам» (по возрастным группам): вначале, когда обучение длилось 12 лет, было четыре возраста, потом, когда срок обучения уменьшился до 9 лет, стало три возраста. Девочки каждой возрастной группы носили платья определенного цвета: самые младшие (5-7 лет) — кофейного цвета, поэтому их часто называли «кофейницами», 8 — 10 лет — голубые или синие, 11 — 13 лет — серые, старшие девочки ходили в белых платьях. Довольно строгим был и распорядок дня: подъем в 6 часов утра, потом уроки, потом немного времени для гуляния под присмотром приставленной для этого дамы. Девочек учили чтению, правописанию, языкам, основам математики, физики, химии. Кроме общеобразовательных предметов нужно было научиться и всему, что должны уметь добродетельные матери: шитью, вязанию, танцам, музыке, светскому обхождению.

Императрица постоянно держала в поле своего зрения все, что касалось Смольного института. Через несколько лет после его основания она писала Вольтеру: «Эти девицы… превзошли наши ожидания; они успевают удивительным образом, и все согласны с тем, что они становятся столько же любезны, сколько обогащаются полезными для общества знаниями, а с этим соединяют самую безукоризненную нравственность». В другом письме тому же Вольтеру говорилось: » .. мы очень далеки от мысли образовать из них монашек; мы воспитываем их так, чтобы они могли украсить семейства, в которые вступят, мы не хотим их сделать ни жеманными, ни кокетками, но любезными и способными воспитать своих собственных детей и иметь попечение о своем доме».

Другое важное постановление о занятиях воспитанниц этого возраста заключалось в том, что они ежедневно, по очереди, назначались для преподавания в младших классах, чем имелось в виду приучить их к педагогической практике, необходимой для будущих матерей-воспитательниц. В общую систему воспитания входили вопросы о физическом развитии детей и заботы об их здоровье. Считалось полезным для детей движения на свежем воздухе и летом и зимой. Воспитанницы проводили много времени в саду на берегах Невы. Зимой катались на коньках, катание с гор; летом — лапта, пятнашки — для младших, в мяч, теннис, крокет — для старших. В 1840 году кроме педагогической гимнастики вводится врачебная гимнастика. А с начала ХХ века была введена обязательная гимнастика для всех. В 6-7 классах введена ритмическая гимнастика. Устав требовал, чтобы «девицы имели чистый и опрятный вид», чтобы «свежий и проветриваемый воздух был в комнатах».
В 1853 году появились ежедневные трудовые занятия: уроки кройки, шитья, вышивания, вязания, токарного дела. На протяжении всего обучения изучалась экономия и домостроительство с прикладными занятиями. Девочек 12-15 лет обучали ведению хозяйства на практике. Преподавание было поручено двадцати четырем учительницам-иностранкам, преимущественно француженкам, ибо русских учителей недоставало даже для мужских училищ. Естественно, что и учение шло на иностранных языках. Только Закон Божий преподавал священник, а русской грамоте учили монахини. Рисованию, музыке и танцам обучали учителя.

Екатерина II часто посещала институт, переписывалась с воспитанницами, вникала во все дела Воспитательного общества, жаловала институту много личных средств. Выпускницы Смольного во многом способствовали просвещению русского общества. Именно они, создавая семьи или в силу обстоятельств вынужденные воспитывать чужих детей, прививали им любовь к культуре, уважение к истории своей страны, жажду знаний. Воспитательное общество благородных девиц положило начало женскому образованию в нашей стране, на его основе и по его подобию впоследствии создавались не только женские институты и гимназии Ведомства учреждений императрицы Марии, но и женские заведения других ведомств России и даже за ее пределами.

Самые первые институтки были отгорожены от влияния семьи, но не от мира вообще. Их частно вывозили на прогулки и придворные мероприятия, в стенах Смольного устраивались торжественные обеды и спектакли. В XIX же веке концепция поменялась и в иную, не казарменную, жизнь воспитанниц старались не выпускать. Если раз в год выводили в Таврический сад, то под строгим контролем, делая все, чтобы не допустить контакт институток с другими гуляющими. Несколько раз в год (в день именин императора и императрицы, на Новый год) устраивались балы, на которых присутствовали все воспитанницы и начальство. Несколько часов девочки танцевали друг с другом, не имея возможности посмеяться или подурачиться, чтобы не быть наказанными. Изредка (и отнюдь не везде) устраивались балы с приглашением кавалеров-родственников (родство считалось обязательным условием), а кое-где (о распущенность!) и воспитанников дружественных мужских учебных заведений («Юнкера» Куприна). А с началом Первой мировой войны прекратились и эти малочисленные праздники: считалось предрассудительным веселиться, когда идут бои.

Воспитанницы Смольного института благородных девиц на уроке танцев. 1901 г.

Главное было сделано: «Затронут был самый вопрос, указана нравственная задача школы, поставлен идеал общественной пользы и человеческого достоинства, - в первый раз заявлена необходимость правильного женского образования». «Новая порода» людей, значительно отличавшаяся от прочего русского общества, была создана, и это было признано самим обществом. Впервые в русской семье появляются образованные женщины, которые внесли в убежище дедовских предрассудков струю нового света и воздуха - новые здоровые и гуманные начала способствовали возникновению интереса к вопросам воспитания и пробуждали стремление к подражанию. Идея женского воспитания и положительный опыт были использованы во вновь образующихся гимназиях, а затем и в создании женского университета - Высших женских курсах (Бестужевских). Ни в одной стране мира правительство не уделяло столько внимания женскому воспитанию - это неоспоримый факт.

Однако, воспитанницы многих институтов жаловались на дурное питание, иногда — плохое по качеству, чаще — скудное по количеству. Кое-где в дополнение к основной порции пищи можно было взять сколько угодно хлеба, но смолянок такой роскошью не баловали.

Обычное меню середины XIX века в Смольном:
-Утренний чай с булкой
- Завтрак: кусок хлеба с небольшим количеством масла и сыра, порция молочной каши или макарон
- Обед: жидкий суп без мяса, на второе – мясо из этого супа, на третье – маленький пирожок
- Вечерний чай с булкой

В посты рацион становился еще менее питательным: на завтрак давали шесть маленьких картофелин (или три средних) с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, метко прозванной голодными институтками «мертвечиной», и миниатюрный постный пирожок.

Таким образом кормили не только в продолжительные посты, но и каждую среду и пятницу. В один прекрасный момент более половины девочек оказались в лазарете с диагнозом «истощение» — посты сократили… до полутора месяцев в год. Среды и пятницы никто не отменил.
Если девушка имела карманные деньги, то можно было, внеся специальную плату, пить утром чай с более питательной пищей в комнате воспитательниц, отдельно от других институток, или договориться с прислугой и втридорога купить чего-либо из еды. Впрочем, последнее сурово карались классными дамами.

«1859 года сентября 6 дня воскренье. Фриштик: хлеб с маслом и колбасою, картофель тертый. Обед: суп рисовый, бифштекс с огурцами, пироженое хворост.

7 сентября, понедельник: Фриштик: хлеб с маслом и говядиной, каша ячная молочная. Обед: борщ со сметаной, говядина с картофельным соусом, драчона с сахаром.

8 сентября, вторник: Фриштик: суп молочный манный, пироги с говядиной. Обед: суп-пюре из кореньев с пирожками, жаркое телятина с салатом крас. капусты, пирожное кондитерское, вино мускат люнель.

9 сентября, среда: Фриштик: каша гречневая молочная, картофель жареный. Обед: щи ленивые, говядина с морковным соусом, блины с вареньем.

10 сентября, четверг: Фриштик: хлеб с маслом и сыром, макароны с маслом. Обед: суп перловый, клонфлейш с картофелем, патешу с сахаром.

11 сентября, пятница: Фриштик: лапша молочная, пирожки с кашей. Обед: суп гороховый с сухарями, говядина обжаренная с разварным картофелем, ватрушки с сахаром.

12 сентября, суббота: Фриштик: студень с хреном, каша пшенная молочная. Обед: суп рисовый, говядина с капустным соусом, пирожки с морковью».
«Реест Кушанью воспитанницам Общества благородных девиц»

Встречи с родственниками были ограничены четырьмя часами в неделю (двумя приемными днями). Особенно тяжело приходилось девочкам, привезенным издалека. Они не видели своих родных месяцами и годами, а вся переписка строго контролировалась классными дамами, которые читали письма перед отправкой и после получения.

Основным критерием отбора классных дам, обязанных следить за достойным воспитанием девочек, обычно был незамужний статус. Во времена, когда удачный брак было главным (и, соответственно, наиболее желанным) событием в жизни женщины, неустроенность личной жизни весьма негативно откладывалась на характере. Окруженная молодыми девушками, осознавая, что жизнь не оправдала ожиданий, стареющая особа начинала (осознанно или нет) отыгрываться на своих подопечных, запрещая, все, что можно, и наказывая за малейший проступок. Телесные наказания для воспитанниц не были приняты, однако с теми, кто совершил какой-либо проступок, особенно не церемонились: окрик, брань, наказание — таков был привычный арсенал средств и методов институтской педагогики.

Заработать выговор можно было за любое отступление от правил: слишком громкий разговор на перемене, небрежно заправленную постель, не по уставу завязанный бант на переднике или выбившийся локон из строгой прически. Очень высоко здесь ценилось полное подчинение правилам и обычаям институтской жизни, на что указывает само определение воспитанниц, отличавшихся послушанием и отменным поведением — «парфетки» (искаженное французское «parfaite» — совершенная). Всякое же нарушение порядка было отступлением от институтского «благонравия» и считалось «дурным поведением».

Поэтому шалуний и строптивиц называли «мовешками» («mauvaise» — дурная). Даже внешность учениц была строго регламентирована: одинаковые прически, разные для разных возрастов (младших девочек часто коротко стригли, а старших заставляли строго закалывать волосы), аккуратная форма.

Она состояла из собственно платья с коротким рукавом и вырезом, фартука (передника), пелеринки и нарукавников на тесемках. Цвет формы зависел от класса обучения. Первоначально, при Екатерине II, воспитанницы носили соответственно платья коричневого («кофейный» класс, самый младший), голубого, серого и белого цветов. Первым трем возрастам полагались белые передники, самым старшим выдавались зеленые. С уменьшением срока обучения на Николаевской половине серые платья были «сокращены», а белому классу начали выдавать зеленые с белым передником. На Александровской половине голубого класса не было. Те же самые цвета — кофейный, синий, зеленый — чаще всего использовались и в других институтах. Пепиньерки обычно носили серые платья. (Пепиньерками назывались девушки, оставшиеся после окончания основного курса для получения дальнейшего образования и дальнейшего карьерного роста до классной дамы. Им читали дополнительный курс педагогики и в качестве практики использовали как помощниц воспитательниц).

Даже мужчин, допущенных перед очи институток, пытались оптимизировать. Учителей набирали преимущественно из женатых, если же попадался холостяк, то или в возрасте, или весьма невзрачной внешности, зачастую с физическими недостатками, дабы не вводил непорочных девиц во искушение.

Впрочем, помогало это мало — обычно поклонницы были у любого, кто имель хоть какое-то отношение к институту. Это было связано с весьма специфической институтской традицией — обожанием, то есть стремлением находить себе объект поклонения, кумира в лице того, кто попадется под руку. Подруга, старшеклассница, священник, учитель, император… Только классных дам не жаловали, но это было следствием боязни быть заподозренной в откровенном подхалимаже. Обожательница дарила предмету любви подарки на праздники, испытывала всяческие ритуальные мучения для того, чтобы быть «достойной», например, вырезала ножиком или выкалывая булавкой инициалы «божества», ела в знак любви мыло или пила уксус, пробиралась в церковь ночью и там молилась за благополучие обожаемого, оказывала различные практические услуги: чинила перья или шила тетрадки. Обожание императора, поощряемое руководством, вообще переходило всяческие границы — институтки собирали и тщательно хранили «кусочки жаркого, огурца, хлеба» со стола, за которым обедал царь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти «талисманы» у себя на груди. «Со мной делайте, что хотите, — говорил Александр II воспитанницам московского Александровского института, — но собаку мою не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях». Однако, говорят, девушки не только отрезали шерсть с домашнего любимца Александра, но даже ухитрились вырезать в нескольких местах дорогой мех от шубы.

Попробуем представить себе тот идеальный образ Дамы, матери нового поколения людей, который увидели просвещенные европейцы в смолянках. Прежде всего, она была носительницей идеала благородства и чистоты, верила в то, что этот идеал осуществим несмотря на невзгоды и тяготы реальной жизни, принимая их стойко, без ропота и озлобления. В обществе она была веселой и непринужденной, поражала изящным вкусом и ярким воображением, остроумной речью, развитостью и обаянием «изящного ума». Она является примером для подражания другим. Все эти черты мы находим у лучших смолянок - Нелидовой, Ржевской, Плещеевой…

Впоследствии как домашнее, так и частное воспитание ориентировалось на этот образ, на этот идеал. И уже женщины и девушки 1820-х годов в значительной мере создавали общую нравственную атмосферу русского общества, они смогли внести в него новые идеи, новые стремления. Они читали Вольтера, Руссо, Гете, одновременно постигая идеалы любви, верности, отдачи, нравственного долга женщины перед детьми, мужем и обществом. Среди них были придворные дамы, писательницы, воспитательницы, хозяйки аристократических салонов и оставшиеся неизвестными матери и жены, - все они вносили в среду, в которую возвращались после института, что-то новое, яркое, живое. Появляется новый женский образ, который становится реальностью. Те, кого называли «мечтательницы нежные», воспитали героическое поколение жен декабристов. Они задали высокую духовную планку и оказали колоссальное воздействие на формирование не только русского женского характера; в их литературных и музыкальных салонах находили вдохновение те, кто в будущем составил цвет русской культуры, - Пушкин, Лермонтов, Тургенев, Толстой…

или вот например . А вот для кого то может будет неожиданной такая информация - Оригинал статьи находится на сайте ИнфоГлаз.рф Ссылка на статью, с которой сделана эта копия -

Их называли институтками, жантильными белоручками и сентиментальными барышнями, считающими, что «булки растут на деревьях» и «после тура мазурки кавалер обязан жениться», а слово «институтка» стало синонимом излишней сентиментальности, впечатлительности и ограниченности.

В 1764 году в Санкт-Петербурге было создано Воспитательное общество благородных девиц, которое позже стало Смольным институтом. Если учесть, что до этого необходимость женского образования ставилась под большое сомнение, дело было поистине революционным.

Смольный институт благородных девиц

В указе Екатерины II говорилось, что цель создания заведения - «дать государству образованных женщин, хороших матерей, полезных членов семьи и общества». Устав Института разослали «по всем губерниям, провинциям и городам… дабы каждый из дворян мог, ежели пожелает, дочерей своих в молодых летах препоручить сему от Нас учрежденному воспитанию».

Однако, немногие из знати были согласны обрекать своих дочерей на безвыездные 12 лет учебы, после которых вставал нелегкий вопрос о дальнейшей выдаче замуж чересчур образованной девицы. И все же, в 1764 году, в августе первый набор состоялся.

Правда, вместо предполагаемых 200 учениц набрали только 60 девочек 4-6 лет. Это были дети из малообеспеченных, но родовитых дворянских семей. Год спустя в институте открыли факультет «для мещанских девиц». Крестьянских девочек в заведение не принимали.

Институт просуществовал 153 года, через него прошли 85 выпусков, «дух просвещенья» улетучился, а казарменные порядки остались и умение обходить их тоже было наукой.

Все воспитанницы делились на парфеток и мовешек. Первое звание доставалось тем, кто полностью подчинялся правилам и обычаям институтской жизни, отличался послушанием и отменным поведением, был совершенством (от французского «parfaite» — совершенная) во всех отношениях: умел вести себя как следует, отвечать вежливо, изящно делать реверанс и всегда держать корпус прямо.

Всякое же нарушение порядка было отступлением от институтского «благонравия» и считалось «дурным поведением». Поэтому шалуний и строптивиц называли «мовешками» («mauvaise» — плохая). Попасть в их число можно было за любое отступление от правил: слишком громкий разговор на перемене, небрежно заправленную постель, не по уставу завязанный бант на переднике, порванный чулок или выбившуюся прядь из строгой прически.

Телесные наказания к нарушительницам не применялись, однако с теми, кто совершил какой-либо проступок, особенно не церемонились: передник заменяли тиковым, переводили за специальный стол в столовой, где приходилось есть стоя, или оставляли стоять посреди столовой во время обеда, приколов неубранную бумажку или рваный чулок к платью. Но некоторые воспитанницы бунтовали против порядков сознательно.

Внешность учениц была строго регламентирована: аккуратная форма, одинаковые прически, разные для разных возрастов — младших девочек часто коротко стригли, а старших заставляли строго закалывать волосы.

Форма состояла из платья с короткими рукавами и вырезом, фартука (передника), пелеринки и нарукавников на тесемках. Цвет формы зависел от класса обучения: младшим выдавали практичные кофейные платья с белыми передниками, за что их звали кофейницами или кофульками, средним - синие, а у старших — были белые платья с зелеными передниками.

Пепиньерки — те, кто оставался после окончания основного курса с целью получения дальнейшего образования и карьерного роста до классной дамы, носили серые платья. Многие девушки содержались в Смольном за счет стипендий частных лиц. Такие барышни носили на шее ленточку, цвет которой выбирал благотворитель.

Так, у стипендиаток Павла I они были голубые, у Демидовских – померанцевые, протеже Бецкого повязывали зеленые, а Салтыкова – малиновые. За тех, кто не мог получить какую-либо стипендию, вносили плату родные. В начале XX века это было около 400 рублей в год. Количество мест для таких учениц было ограничено.

Основным критерием отбора классных дам, обязанных следить за достойным воспитанием девочек, обычно был незамужний статус. Во времена, когда удачный брак было главным и, соответственно, наиболее желанным событием в жизни женщины, неустроенность личной жизни весьма негативно отражалась на характере. Окруженная молодыми девушками, осознавая, что жизнь не оправдала ожиданий, стареющая особа начинала отыгрываться на своих подопечных, запрещая, все, что можно, и наказывая за малейший проступок.

Учителей-мужчин в Смольный брали исключительно женатых, по возможности пожилых или весьма невзрачной внешности, зачастую с физическими недостатками, дабы не вводил непорочных девиц во искушение.

Тем не менее, обычно поклонницы были у любого, кто имел хоть какое-то отношение к институту. Это было связано со специфической институтской традицией — обожанием, то есть стремлением находить себе объект поклонения, кумира в лице того, кто попадется под руку. Подруга, старшеклассница, священник, учитель, император. Обожать кого-нибудь следовало обязательно. Только классных дам не жаловали, это было следствием боязни быть заподозренной в откровенном подхалимаже.

Предмету любви дарили подарки на праздники, испытывали всяческие ритуальные мучения для того, чтобы быть «достойной», например, вырезали ножиком или выкалывали булавкой инициалы «божества», ели в знак любви мыло или пили уксус и, пробираясь ночью в местную церковь, молились за его благополучие.

Обожание императора, поощряемое руководством, вообще переходило всяческие границы. Институтки собирали и тщательно хранили «кусочки жаркого, огурца, хлеба» со стола, за которым обедал царь, выкрадывали платок, который разрезался на маленькие кусочки и распределялся между воспитанницами, носившими эти «талисманы» у себя на груди.

«Со мной делайте, что хотите, — говорил Александр II воспитанницам московского Александровского института, — но собаку мою не трогайте, не вздумайте стричь у него шерсть на память, как это было, говорят, в некоторых заведениях». Но девушки не только отрезали шерсть с домашнего любимца Александра, но даже ухитрились вырезать в нескольких местах дорогой мех его шубы.

В программе обучения значились такие дисциплины, как чтение, правописание, французский и немецкий языки (потом был добавлен еще итальянский), физика, химия, география, математика, история, этикет, рукоделие, домоводство, закон Божий, риторика и бальные танцы.

На уроке танцев, 1901

Обычным было чередование французских и немецких дней, когда девушки были обязаны говорить только на этих языках даже между собой. За использование русского языка на шею проштрафившейся вешался картонный язык, который она должна была передать следующей, пойманной на месте «преступления». Правда, подобное наказание научились легко обходить: перед русской фразой вставляли на иностранном: «Как это сказать по-французски (по-немецки)?» и далее спокойно переходили на родной.

Неотъемлемой частью обучения было зазубривание ритуала приема августейших особ. «Помню, как при полном сборе всех классов инспектриса «репетировала» с нами этот церемониал: глубочайший, почти до самого пола, поклон-реверанс и хором произносимая по-французски фраза приветствия. Я ее помню и по сей день», - писала спустя десятилетия после окончания института Е.Н. Харкевич.

Обязательными были уроки физкультуры и танцы. Впрочем, учитывая, что в стенах института запрещалось бегать или играть в подвижные игры, а ежедневные прогулки были короткими, избытка физической активности не было.

В Смольном служили хорошие преподаватели рукоделия, однако занимались они не столько обучением, сколько изготовлением дорогих вышивок, которые было принято дарить посещавшим институт важным персонам. Кроме того, девушек, которые особой склонности к вышивке не проявляли, предпочитали вовсе не учить этому ремеслу в целях экономии материала.

Обычная температура воздуха в институте была примерно 16°С, а в некоторых институтах могла доходить и до 12°С, поэтому зимняя ночь, проведенная под тонким одеялом, становилась для воспитанниц испытанием. Дополнительные покрывала разрешались в качестве редкого исключения.

Матрасы были жесткие, подъем производился в 6 утра, практиковалось ежедневное утреннее умывание до пояса холодной водой. Согреться и отоспаться можно было в местном лазарете. Там было теплее, чем в огромных дортуарах, выдавалось усиленное питание и многие барышни, в совершенстве овладевшие искусством падать в обморок, устраивали себе «каникулы», симулируя соответствующие болезни. Впрочем, многим притворяться не приходилось.

Специфическое отношение к немногочисленным мужчинам и доходящее до абсурда мнение институток о правилах приличия доставляли много хлопот врачам. Сама мысль о раздевании в присутствии лица другого пола заставляла стеснительных девиц терпеть боль до конца, иногда — трагического.

Елизавета Цевловская писала, что когда она упала с лестницы и сильно повредила грудь, мысль о том, что надо показаться в обнаженном виде доктору, заставила ее скрывать свое нездоровье. И только когда она от лихорадки упала в обморок, ее доставили к специалисту.

Для зимних гуляний аллеи Смольного застилались досками. Протащить с собой в помещение почти растаявший снежок считалось большой доблестью. Гуляли воспитанницы исключительно на собственной территории и только раз в год — летом их выводили в Таврический сад, откуда предварительно выгоняли всех посетителей.

Читать книги вне программы запрещалось. Чтобы институтки не набрались вредных идей и сохранили невинность помыслов, о которой так пеклись воспитатели, для изучения литературы использовалась прошедшая строгую цензуру классика, в которой зачастую пропусков было больше, чем текста. Иногда воспитатели доходили до идиотизма: седьмую заповедь (запрет прелюбодеяния) заклеивали.

Варлам Шаламов писал, что «выброшенные места были собраны в особый последний том издания, который ученицы могли купить лишь по окончании института. Вот этот-то последний том и представлял собой для институток предмет особого вожделения». Если книгу удавалось достать, ее надо было хорошенько спрятать.

Умение изящно приседать в реверансе в Смольном XIX века ценилось больше успехов в математике, за хорошие манеры прощали неудачи в физике, ну а исключить могли за вульгарное поведение, но уж никак за неудовлетворительные оценки. Единственной из наук, считавшейся священной, было изучение французского языка.

Встречи с родственниками происходили по расписанию, в присутствии воспитателей и были ограничены четырьмя часами в неделю (двумя приемными днями). Особенно тяжело приходилось девочкам, привезенным издалека. Они не видели своих родных месяцами и годами, а поездки домой не разрешались.

Вся переписка контролировалась классными дамами, которые читали письма перед отправкой и после получения. Так воспитанниц ограждали от вредного влияния внешнего мира. Прекратить обучение по своему желанию и забрать дочь домой родители не имели права, встречаться чаще было невозможно, но, чтобы пустить письма «в обход цензуры», требовалось всего лишь заплатить горничной.

Воспитанниц учили кулинарии и ведению домашнего хозяйства, но знания по этим предметам давали совершенно отрывочные. Например, в старших классах существовало дежурство по кухне, когда институтки под руководством поваров сами готовили еду, однако, жарка котлет исчерпывалась для них только лепкой изделий из уже готового фарша. Никаких сведений о выборе мяса или о дальнейшей тепловой обработке блюда не давали.

Питание было без излишеств, вот обычное меню на день:
Завтрак : хлеб с маслом и сыром, молочная каша или макароны, чай.
Обед : жидкий суп без мяса, мясо из супа, пирожок.
Ужин : чай с булкой.

По средам, пятницам и в посты рацион становился еще менее питательным: на завтрак давали шесть маленьких картофелин (или три средних) с постным маслом и кашу-размазню, в обед был суп с крупой, небольшой кусок отварной рыбы, метко прозванной голодными институтками «мертвечиной», и миниатюрный постный пирожок.

В один прекрасный момент, когда более половины девочек оказались в лазарете с диагнозом «истощение», посты сократили до полутора месяцев в год, но среды и пятницы никто не отменил. Расширить рацион можно было, внеся специальную плату и пить утром чай с более питательной пищей в комнате воспитательниц, отдельно от других институток.

При наличии карманных денег можно было договориться с прислугой и втридорога купить чего-либо из еды, но это сурово каралось классными дамами.

После отбоя в дортуаре должна была соблюдаться тишина. Перед сном в спальнях были популярны истории о белых дамах, черных рыцарях и отрубленных руках. Стены к этому располагали, так как со Смольным была связана легенда о замурованной монахине.

Рассказчицы устраивали настоящий театр ужасов, переходя от страшного шепота к грозному басу и периодически хватая в темноте слушательниц за руки. Очень важно было не визжать от страха.

Была ли жизнь воспитанниц после выпуска сплошным праздником? При столкновении с реальным миром у них возникал, как сейчас говорят, когнитивный диссонанс. В быту институтки были совершенно беспомощны. Выпускница Елизавета Водовозова вспоминала:

Тотчас после выхода из института я не имела ни малейшего представления о том, что прежде всего следует условиться с извозчиком о цене, не знала, что ему необходимо платить за проезд, и у меня не существовало портмоне.

Оставалось только сделать инфантильность своей изюминкой - невинно хлопать глазами и говорить трогательным детским голоском, любители спасти «невинное дитя» находились. Тем не менее, имена многих благородных выпускниц Смольного остались в истории.

Среди них княгиня Прасковья Гагарина — первая русская воздухоплавательница, баронесса София де Боде, командовавшая в 1917 году отрядом юнкеров и запомнившаяся современникам невероятной храбростью и жестокостью, Мария Закревская-Бенкендорф-Будберг — двойной агент ОГПУ и английской разведки, террористка и разведчица Мария Захарченко-Шульц, знаменитая арфистка Ксения Эрдели, а также одна из первых футуристок — поэтесса Нина Хабиас.