Особенности великорусского языка, отличающие его от древнерусского языка. Александр садовский - живой великорусский язык

Древнерусский язык после 14в. разделился на три самостоятельных восточнославянских языка. С этого времени можно уже говорить о собственно русском, или великорусском, языке, отличающемся не только от языков южных и западных славян, но и от наиболее близких к нему украинского и белорусского языков. Таким образом, структура современного русского языка сложилась из фонетических, морфологических, синтаксических и лексических элементов, восходящих к разным эпохам его истории - древнерусскому языку, языку великорусской народности и языку русской нации.

Отличия русского языка от украинского и белорусского языков заключается в специфических особенностях его системы, главным образом в фонетике и морфологии.

В фонетике такими особенностями является:

• «ро», «ло» и «ре», «ле» в корнях слов между согласными при «ры», «лы» и «ри», «ли» в украинском и белорусских языках (рус. «крошить»; укр. «кришите», белорус. «крышищь»);
• произношение сочетаний мягких зубных и шипящих с j при долгих мягких согласных в укр. и белор. языках (рус. «платье», укр. «плаття», белорус. «плацце»);
• взрывное или фрикативное «г» при фарингальном h в укр. и бел. языках (рус «город», укр. «hород», белорус. «hорад») и др.

В морфологии такими особенностями является:

• отсутствие особой звательной формы при наличии ее в укр. и белор: рус. «брат!», укр. «брате!», белорус. «брате!»)
• отсутствие чередования «к», «г», «х», с «ц», «з», «с» в падежных формах существительных при наличии его в укр. и белорус.;
• широкое распростронение форм Им.п. мн.ч. окончания -а(-я) под ударением у существительных не ср.р. при его отсутствии в укр. и белорус.(рус. «дома», укр. «домы», белор. «дамы») и др.

Значительные особенности в лексике как наиболее подвижный и подвергаются внешним воздействиям области языка.

Диалект

- разновидность языка, которая характеризуется относительным единством системы (фонетической, грамматической, лексической) и используется как средство непосредственного общения в коллективе, находящегося на определенной ограниченной территории. Диалект входит в состав более обширного языкового образования, противопоставленным другим частям этого целого, другим диалектам и имеет с ними общие черты.

Диалекты и говоры русского языка объединяются в наречия: северновеликорусское (наиболее типичная черта оканье) и южновеликорусское (аканье), между которыми узкой полосой с северо-запада на юго-восток (Псков - Калинин - Москва - Пенза - Саратов) тянутся средневеликорусские говоры, образующие переход между двумя наречиями. Переходные говоры в большей своей части имеют северную основу, на которую позднее (после 14в.) наслоились южнорусские черты. На север и восток от переходных говоров расположено северновеликорусское наречие, занимающее все северные и восточные области европейской части СССР, а также Урал и большую часть Сибири. Южновеликорусское наречие охватывает южную часть РСФСР. Граница с украинским языком довольно четкая, на границе с белорусским языком находим переходные южновеликорусские и средневеликорусские говоры.

• Северновеликорусское наречие характеризуется тремя основными чертами, свойственными всем его говорам: оканьем, т.е. различием гласных а и о не только под ударением, но и в безударных слогах, наличием г взрывного и -т (твердого) в окончании 3-го лица настоящего времени глаголов. В ряде говоров этого наречия имеют место также цоканье и чоканье (не различение ц и ч), утрата j между гласными и последующее стяжение гласных, изменение твердого л в у неслоговое в закрытом слоге, употребление согласуемой постпозитивной частицы: час - от прошел, в осень-ту и т.д. выделяют поморскую, олонецкую, новгородскую, вологодско-кировскую и владимирско-поволжскую группы говоров.
• Южновеликорусское наречие характеризуется аканьем, наличием г фрикативного и -т, (мягкого) в 3-м лице глаголов. Основой подразделений юновеликорусских говоров служит характер яканья, т.е. изменения гласных первого предударного слога в положении после мягких согласных. Сильное яканье характеризуется тем, что в первом предударном слоге в положении после мягкого согласного на месте е, о, а постоянно является а, независимо от того, какие звуки находятся рядом: [б.ада, н,асу, н,аси, л,ат,ел, в,ад,ом, д,ар,евн,а]. Оно характеризует рязанскую группу говоров. В литературном языке в этом случае представлено иканье. Умеренное яканье характеризуется зависимостью гласного первого предударного слога от качества следующего за этим гласным согласного, именно от твердости или мягкости его. В том случае, если этого согласный твердый, на месте е, о, а в первом предударном слоге после мягкого согласного является а, если же это согласный звук мягкий - и или е: [б,ада, в,асна, в,аду], но [в,ид,и, н,ис,и] (повел. накл.) или [в,ед,и, н,ес,и]. Оно характеризует тульску группу. Диссимилятивное яканье характеризуется зависимостью гласного первого предударного слога от качества гласного ударяемого слога. При это наблюдается своеобразное расподобление, диссимиляция гласных ударного и первого предударного слога с точки зрения подъема. После мягкого согласного в первом предударном слоге а (гласный нижнего подъема) является лишь в том случае, если под ударением гласный верхнего подъема - и, ы, у; если же под ударением гласны а (нижнего подъема), то в предударном слоге гласны среднего или верхнего подъема - и или е: [в,аду, цв,аты, н,асу, н,ас,и], но [в,ила] (или[в,ела]), [н,исла] (или [н,есла]), [б,ида, з,имл,а]. Оно характеризует орловскую группу.
• Средневеликорусские говоры характеризуются аканьем, наличием г взрывного и -т (твердого) в 3-м лице глаголов, т.е. соединяют особенности обоих наречий. Отличительной особенностью русского языка является, таким образом, и относительно слабая его диалектная раздробленность.

Формирование великорусской народности было тесно связано с образованием централизованного Русского государства вокруг Москвы, выступавшей объединительницей всех русских земель. С присоединением к Московскому государству Новгорода и Пскова государственное объединение северо-восточных и северных русских областей было завершено. Вместе с тем к концу 15 в. Русь окончательно освобождается от монголо-татарского ига. В 14-16вв. происходит интенсивное развитие русской культуры и письменности. Создается большое количество оригинальных произведений, широко практикуются переводы с различных языков. В середине 16 в. Иван Федоров выпускает первую датированную печатную книгу «Апостол» (1563г.) в Москве.

Язык великорусской народности, основные элементы которого восходят к древнерусскому языку, имел иную диалектную основу. Он формировался на основе древнего московского говора. В свою очередь московский говор, принадлежавший первоначально к северновеликорусскому наречию, на протяжении последующих столетий под влиянием южновеликорусского наречия эволюционировал в говор средневеликорусского типа с умеренным аканьем. От предшествующей эпохи Москвой были усвоены торжественно-книжный и официально-деловой стили литературного языка Киевской Руси. Однако для характеристики языка великорусской народности большее значение имеют грамоты московских князей 14-15вв., в которых прослеживается становление приказно-делового (государственного) языка того времени. Анализ московской письменности позволяет сделать вывод, что с конца 14 в. московский говор становится акающим, под ударением различаются Ь и е, происходят существенные изменения грамматического строя, определившие во многом облик современного русского языка. К концу 15 в. окончательно выходит из употребления двойственное число, утрачивается звательная форма, утрачиваются падежные формы существительных с чередованием задненёбной и свистящей согласной основы, форма именительного падежа множественного числа основа на -о- мужского рода заменяется формой винительного падежа множественного числа, в дательном - творительном - местном падежах множественного числа всех родов распространяются окончания основы на а: -ам, -ами, -ах. К этому времени завершается процесс формирования четырех продуктивных типов именного склонения и унификации их падежных форм; в результате взаимодействия мягкой и твердой разновидностей склонения побеждает последняя; основы на согласные разрушаются и объединяются с другими, продуктивными типами склонения. В именах прилагательных исчезают родовые формы во множественном числе, возвратная частица -ся присоединяется к глаголу, в 3-м лице единственного и множественного числа утверждается окончание - т (твердое), древний перфект заменяется простым прошедшим временем и т.д. В словарном составе формируется специфически русский слой лексики: крестьяне, дворяне, господин, боярин, дворецкий, приказчик, челобитье, кремль, топор, деревня, деньги, рубль, мельница, пруд, пашня, разбойник, послух, грамота, тягло, казна, коврига, алтын, кабала и др.

В 16-17 вв. нормы московского делового языка получают всеобщее распространение. Введение книгопечатания было наиболее значительным мероприятием, устранившим диалектные особенности и приведшим к созданию общих литературно-языковых норм для всего Московского государства. Вследствие этого в литературном языке русской народности произошли те же изменения, что и в общенародном русском языке.

Собирая под своё крыло не только славян, но и всех, нуждающихся в защите и помощи, желающих послужить верой и правдой, Россия обнаруживала тем самым, может быть, главное своё призвание - объединить народы в любви и братстве. Правда, предначертанный путь много раз прерывался трагическими национальными потрясениями. И всё же при всех бедах и катастрофах, не выраженных во всю мощь силах народа, Россия постоянно излучала какой-то духовный магнетизм, который, подобно тяготению планеты, вовлекал на свою орбиту всё, что готово было взаимодействовать с ней.

Справедливости ради нужно признать, что достойно служили России итальянец Растрелли, француз Фальконе, немец Брюллов, умножали российскую славу Барклай-де-Толли и Лермонтов, имевшие шотландских предков, Карамзин - татарских…

Можно было бы назвать целый ряд имён подвижников отечественной науки, культуры, искусства, полководцев, которыми мы и сегодня гордимся, несмотря на их нерусское происхождение.

Один из них - Владимир Иванович Даль. «Дух, душа человека - вот где надо искать принадлежности его к тому или иному народу. Чем можно определить принадлежность духа? Конечно, проявлением духа - мыслью… Кто на каком языке думает, тот к тому народу и принадлежит. Я думаю по-русски»,- говорил В.И. Даль.

Суждения Даля не бесспорны, но обращает на себя внимание выбор критерия принадлежности к тому или иному народу - дух, душа, язык. Думая по-русски, датчанин по происхождению Даль понимал и мог передать в художественной форме многие душевные тонкости русского человека, что позволило ему прослыть не только знатоком русского национального характера, но и стать довольно известным писателем своего времени.

Отца Даля - Иоганна Христиана, когда тому едва исполнилось 20 лет, императрица Екатерина II пригласила в Россию придворным библиотекарем. Молодой, но весьма образованный, он знал русский язык «как свой». Мать владела пятью языками, была музыкальна и имела голос «европейской певицы».

Прожил В.И. Даль семьдесят один год и пятьдесят три из них - собирал и записывал слова, пословицы и поговорки, песни, сказки, - всё, чем изустно богат был русский народ.

«Во всю жизнь свою я искал случая поездить по Руси, знакомился с бытом народа, почитая народ за ядро и корень» - так определил цель и смысл своих усилий Владимир Иванович. Уважительное отношение к народу, к «ядру и корню», - пожалуй, одно из самых сильных чувств, всю жизнь владевших Далем. Куда бы ни забрасывала судьба, всюду собирал он, копил и осмысливал каждую чёрточку характера местного люда, его язык и нравы. Его рассказы и повести на местном материале точны не только в деталях, они как бы пронизаны цветом и запахом виденной им жизни.

Зимой 1860 года на заседании Общества любителей российской словесности Даль прочёл доклад «О русском словаре». Он объявил, что труд свой он назвал «Словарь живого великорусского языка», и пояснил, что в него он собрал живую речь «нынешнего великорусского поколения».

Даль настаивал, что в русском языке при желании всегда можно найти равноценную замену любому иностранному слову. Если же чужое имеет множество значений, то это свидетельствует прежде всего о его серьёзном недостатке, вынужденности пользоваться одной формой для передачи разного содержания. «Скажу вам тайну: думайте, мыслите по-русски, когда пишете, и вы не полезете во французский словарь: достанет и своего; а доколе вы будете мыслить, во время письма, на языке той книги, которую вы последней читали, дотоле вам недостанет никаких русских слов, и ни одно не выскажет того, что вы сказать хотите. Переварите то, что вы читали, претворите пищу эту в особь свою, тогда только вы и станете писать по-русски. Испещрение речи иноземными словами (не говорю о складе, оборотах речи, хотя это не менее важно) вошло у нас в поголовный обычай, а многие даже щеголяют этим, почитая русское слово, до времени, каким-то неизбежным худом, каким-то затоптанным половиком, рогожей, которую надо усыпать цветами иной почвы, чтобы порядочному человеку можно было по ней пройтись».

Всем этим веяниям Даль как мог противился, его речь была подчёркнуто русской, он возмущался каждым инородным словом, высказывал неприятие любому заимствованию. «Читающему населению России скоро придётся покинуть свой родной язык вовсе и выучиться, заместо того, пяти другим языкам: читая доморощенное, надо мысленно перекладывать все слова на западные буквы, чтобы только добиться до смысла: ведь это цифирное письмо! Но и этого мало; мы, наконец, так чистоплотны, что хотим изгнать из слов этих всякий русский звук и сохранить их всецело в том виде, в каком они произносятся нерусскою гортанью. Такое чванство невыносимо; такого насилия не попустит над собою ни один язык, ни один народ, кроме - кроме народа, состоящего под умственным или нравственным гнётом своих же немногих земляков, переродившихся заново на чужой почве.

Коль скоро мы начинаем ловить себя врасплох на том, что мыслим не на своём, а на чужом языке, то мы уже поплатились за языки дорого: если мы не пишем, а только переводим, мы, конечно, никакого подлинника произвести не в силах и начинаем духовно пошлеть. Отстав от одного берега и не пристав к другому, мы и остаёмся межеумками. С языком шутить нельзя: словесная речь человека - это видимая, осязательная связь, звено между душою и телом, духом и плотью», - говорил В.И. Даль.

Раздумья Даля об истоках, природе и жизнеспособности языка приводят его к однозначному выводу: «Живой, народный язык, сберегший в жизненной свежести дух, который придаёт языку стойкость, силу, ясность, целость и красоту, должен послужить источником и сокровищницей для развития образованной русской речи… Можно ли отрекаться от родины и почвы своей, от основных начал и стихий, усиливаясь перенести язык с природного корня его на чужой, чтобы исказить природу его и обратить в растение тунеядное, живущее чужими соками?».

Сказано это более ста тридцати пяти лет назад, но разве к нашему времени неприменимо? Разве язык наш не искажается до неузнаваемости, не засоряется без нужды «разнородным семенем»?

Вступив в эпоху очередных демократических преобразований, мы маршируем под оркестр новой политической терминологии - президент, парламент, консенсус, презентация, альтернатива, референдум, брифинг… И как аборигены, с радостью вводим в свой обиход, примеряем, словно стеклянные бусы на себя, дешёвый товар «бойких колонизаторов» - новые слова, стыдливо избегая своих, хорошо знакомых, привычных.

Но при этом мы должны помнить: слово является связующим звеном в диалоге поколений. Может случиться так, что родители и дети будут разговаривать на разных наречиях, и разверзшаяся пропасть навсегда разъединит прошлое и будущее нашего народа.

Много мыслей навевает Словарь В.И. Даля. По нему, как по камертону, можно судить о степени разрушения современного русского языка, удручающей его скудности на фоне несметных богатств, предлагаемых Словарём; он даёт нам представление об исчезновении многих национальных особенностей народа, что неизбежно приближает нас к тому опасному порогу, за которым начинаются вырождение нации, обмеление духовной жизни и нравственная деградация.

Как автор Словаря Даль пережил своё время, пережил, как и Пушкин, Достоевский, Толстой… Время над ним не властно. Он продолжает жить в памяти потомков благодарной России, о которой он сказал своё выстраданное СЛОВО.

Из очерка Петра Татаурова «…И слово это было Россия»

§ 34. Огромная территория Киевского государства с разно­образным по экономическим, этническим и культурным признакам населением, объединенная под властью Киева, рано начала об­наруживать тенденции к распаду.

К середине XI в., а особенно в XII в., процесс ослабления Киева, с одной стороны, и процесс укрепления и обособления новых политических центров - с другой, привел к тому, что Киев потерял свое ведущее значение. Историческая жизнь древней Руси, не удержавшись на первоначальной территории, сдвину­лась к северу, северо-востоку, северо-западу и западу и стала концентрироваться вокруг нескольких новых центров, имевших уже не общерусское, а местное значение. Этим самым усили­валась феодальная раздробленность древней Руси, что приводило и к определенным изменениям в языке древнерусской народ­ности: усиление феодальной раздробленности означало прежде всего углубление диалект­ных различий в древнерусском языке.

В письменных памятниках XII - начала XIII в. получает отражение ряд диалектов древнерусского языка. Это был период, когда проходил процесс падения редуцированных, общий для всех восточных славян, но имевший различные последствия, с одной стороны, на юге, а с другой - на остальной территории (речь идет о судьбе исконных [о] и [е] перед слогом с утра­тившимися [ъ], [ь] и о судьбе сочетаний типа [*trbt] с редуци­рованным в слабом положении; см. об этом ниже).

Таким образом, уже тогда юг и юго-запад древнерусской тер­ритории (Киев, Галицко-Волынская и Турово-Пинская земли) были противопоставлены северу и северо-востоку. Но и на се­вере и северо-востоке было не все одинаково в диалектном от­ношении. На этой территории везде, кроме Смоленской и Полоц­кой земель, развилось (см. § 131); в Смоленске же и По­лоцке произошло раннее изменение [ё] в [е] (см. § 131).

К этой же эпохе, как видно, относится появление аканья в русском языке. Это все свидетельствует об углублении диалект­ных различий, охватывающих то широкие, то узкие территории, в зависимости от экономических, политических и культурных объединений.

В эту эпоху выделялись следующие диалекты: новгород­ский - с [г] взрывного образования, губно-зубным [в], цокань­ем, [ё] на месте [ё], оканьем, с [б]; псковский - также с [г] взрывным, губно-зубным [в], цоканьем, оканьем, но с [е] на месте [ё]; здесь сохранялись сочетания [*tlj, [*dl] в виде [кл], [гл], на месте [с], [з] и [ш], [ж] произносились шепеля­вые согласные; смоленский - с [г] взрывным, губно-губ­ным [в], цоканьем, оканьем, с [е] на месте [ё], но без [б]; ростов о - су з д а ль с ки й - с [г] взрывным, губно-зубным [в], с [ё] на месте [ё], с , оканьем, но при отсутствии цо­канья; акающий диалект верхней и средней Оки и междуречья Оки и Сейма, характеризующийся акань­ем, фрикативным образованием [г], губно-губным [в], не имеющий цоканья, с [ё] и на значительной терри­тории.

Однако близость русских диалектов в предшествующую эпоху не привела в новый период их истории к большому их рас­хождению, к полному нарушению их единства. Языковая общность древнерусской народности сохра­нялась, ибо развитие диалектных различий не затронуло глу­боко структуры русского языка. Памятники письменности рас­сматриваемого периода, ярко отражающие диалектные особен­ности, написаны на одном и том же древнерусском языке.

Вместе с тем в это время в языке развились уже некоторые явления, впоследствии ставшие характерными чертами отдельных восточнославянских языков. Однако в данный период нельзя еще говорить об образовании этих языков, так как не сложились еще соответствующие социально-экономические общности.

§ 35. К XIV в. усилилась феодальная раздробленность древ­ней Руси, которая привела к дальнейшему обособлению русских диалектов северо-восточной Руси и Руси юго-западной и запад­ной. Однако в это время шел и иной процесс - процесс созда­ния Русского государства на северо-востоке, в Ростово-Суздаль­ской Руси.

В период XIV-XV вв. складываются три отдельные восточнославянские народности - велико­русская, украинская и белорусская. В резком отделении диалектов юго-запада и запада сыграло роль то, что эти территории Руси оказались в составе Великого княжества Литовского.

Итак, хотя тенденция к обособлению древнерусских диалек­тов наметилась еще в XII в., все же только в эпоху XIV-XV вв. происходит оформление трех восточнославянских, народностей с их особыми языками.

§ 36. Говоря об образовании трех восточнославянских язы­ков, А. А. Шахматов выдвинул в свое время гипотезу по пово­ду протекания этого процесса. Образование трех отдельных язы­ков Шахматов связывал с судьбой трех выделенных им для бо­лее раннего периода групп восточнославянских племен - север- норусов, южнорусов и восточнорусов. По его мнению, большая часть южнорусов образовала украинскую народность и украин­ский язык; белорусский язык образовался частично южноруса- ми, частично - восточнорусами, а также потомками дреговичей и радимичей; великорусский же язык образовался из наречий севернорусов и большей части восточнорусов.

То, что в образо­вании великорусского языка сыграли роль две отличные друг от друга группы племенных диалектов, отразилось, по мнению Шах­матова, в наличии двух наречий великорусского языка - север­ного и южного (переходные же средневеликорусские говоры свидетельствуют о сближении этих двух наречий).

Выдвигая эту теорию, А. А. Шахматов упускал из виду то обстоятельство, что языки восточнославянских народностей не возникли непосредственно в результате развития племенных диа­лектов - три восточнославянских языка образовались вследствие объединения и развития в новых исторических условиях терри­ториальных диалектов эпохи феодальной раздробленности. По­этому в состав великорусского языка вошли диалекты Ростово- Суздальской земли, Новгородской, Псковской, Рязанской земель, так называемых Верховских княжеств; в состав белорусского языка - диалекты Смоленской и части Галицкой земель и т. д.

§ 37. Передвижение исторической жизни с "юга на северо- восток, сосредоточение населения на новой территории привели к созданию в Ростово-Суздальской Руси крупного государства.

Очень скоро во главе Ростово-Суздальской Руси встает Мос­ковское княжество, с центром в Москве, явившееся той базой, вокруг которой формируется великорусская народность.

Свидетельством формирования великорусской на­родности и ее языка на почве объединения разных диалек­тов является возникновение на всей территории этой народности, не выходя за ее пределы, языковых новообразований, несвой­ственных языкам украинской и белорусской народностей.

В области фонетики такими новообразованиями явились из­менение слабых [ъ] и [ь] в сочетании с предшествующим плав­ным (типа ) в [о] и [е] и развитие [ыи], [йц] в [ои], [ей]; в области морфологии - утрата звательной формы, заме­на свистящих заднеязычными в формах склонения (ногѣ вместо нозѣ), развитие формы имен. пад. мн. ч. на -а (типа берега), образование форм повелительного наклонения на -ите вместо -ѣте (типа несите вместо несѣте), появление форм повелитель­ного наклонения с [к], [г] у глаголов на заднеязычные (помоги

вместо помози). Все эти факты отличают великорусский язык и свидетельствуют о единстве вновь складывающейся народнос­ти на северо-востоке Руси.

§ 38. Язык великорусской народности в структурном отноше­нии был близок к современному русскому языку: к этому вре­мени уже произошло изменение [е] в [’о] и функциональное объединение [и] и [ы], установилась система твердых-мягких и глухих-звонких согласных, утратилась, старая система прошед­ших времен, объединились некоторые старые типы склонений, унифицировались твердые и мягкие варианты склонений.

Ядро территории великорусской народности было едино в диа­лектном отношении, но постепенное расширение ее увеличивало диалектное многообразие как за счет северновеликорусских, так и за счет южновеликорусских говоров. Те и другие постепенно начинают становиться диалектами великорусского языка. Таким образом, общенародный русский язык выступает и теперь в своих местных разновидностях. В деловой письменности получает осо­бенное отражение ростово-суздальский диалект, в состав которого входил и московский говор; вокруг этого диалекта начинают кон­центрироваться другие говоры. Но и местные диалекты продол­жают развиваться в связи с неизжитыми еще феодальными об­ластническими тенденциями. Так, на юг от Москвы из акающей территории выделяется Тульский край, диалекты которого разви­ваются под воздействием Москвы, в то время как Рязанский край менее подвержен такому влиянию. Однако рязанские диалекты тоже были неоднородны: говоры юга больше сохраняют ю.-в.-р. черты, чем говоры севера; происходит взаимодействие с финно- угорскими диалектами, носители которых живут на рязанской территории. На западе Курско-Орловская земля, находясь между Русью и Литвой, испытывала влияние последней, а когда эта тер­ритория попала в XIV в. в состав Литвы, на ней вообще не раз­вились языковые новообразования юга.

В XIV-XV вв. выделяется смоленский диалект, ю.-в.-р. по характеру, с белорусскими чертами.

В Москве и к северу от нее были окающие диалекты. Тако­выми были псковский говор, лишь позднее ставший средневелико­русским; обширный новгородский диалект, который развивался на своей территории неодинаково: здесь стали различаться воло­годско-вятские, архангельские, поморские, олонецкие говоры, раз­вивающие те черты, какие свойственны им теперь, а также и собственно новгородские, которые попали под воздействие Моск­вы в связи с обновлением населения из центра.

Выделяется и ростово-суздальский диалект, в говорах кото­рого в эту эпоху начинают развиваться новообразования, сбли­жающие их с ю.-в.-р. говорами; их потомками являются влади­миро-поволжские говоры. Наконец, в XIV-XVI вв. на стыке с.-в.-р. и ю.-в.-р. говоров образуются переходные средневелико­русские говоры.

Великорусские диалектные различия в одних случаях сложились в результате широких миграций и переселений, в большинстве случаев вследствие феодальной раздробленности в эпоху удельных княжеств, но отдельные расхождения -- очень древнего происхождения, наследство племенных наречий древних восточных славян. Выделяются две большие иалектные зоны.

Северовеликорусская зона, первоначально распространявшаяся с территорий обитания восточнославянских племён - словен (берега озёр Псковского, Чудского, Ильменя) и кривичей (к северу от озера Селигер, в бассейне верхней Волги). В результате расселения в образовавшихся Псковском, Новгородском, Ярославском, Ростовском, Владимиро-Суздальском княжествах и далее за Волгу до Урала и в Западную Сибирь (отдельными островами - в Восточной Сибири) образовалось семь групп говоров: новгородские в Новгородской области и примыкающих к ней с севера землях, олонецкие в Карелии, владимиро-поволжские, вологодские, поморские на побережье Белого моря, в нижнем течении Онеги и по Северной Двине, североуральские, сибирские. Особенностями всех северных говоров являются в вокализме «оканье» - сохранение различения o и a в безударной позиции: к северо-востоку от линии Чудское оз. -- Старая Русса -- оз. Селигер -- Вышний Волочёк -- Кимры -- Дмитров -- Богородск -- Орехово-Зуево -- Мещера -- Муром, далее вниз по Волге до Саратова; реализация безударной фонемы a между мягкими как э («екание»), в консонантизме смычная (взрывная) артикуляция г; многим северорусским говорам свойственна редукция интервокальной j до нуля и стяжение гласных: знат, умет (знает, умеет); в морфологии - глагольные флексии -ит, -от, -ут, -ат с твёрдой т.

Одна из отличительных черт, свойственных наиболее архаичным из северовеликорусских диалектов - так называемое «цоканье»: цьистой вместо чистый и некоторые другие особенности появились, по-видимому, под влиянием вытесненного туземного языка прежнего восточнофинского населения - чудских племён веси, мери и др., потомки которых перешли на восточнославянскую русскую речь. Это влияние обнаруживается отчасти и в местной лексике отдельных говоров. Такого характера воздействие и следы языка прежнего коренного населения называется субстратом (лат. substratum - «подостланное»).

Южновеликорусская зона, первоначально распространявшаяся с верховьев Оки и истоков Дона - мест обитания восточнославянского племени вятичей, потомки которых расселялись в Рязанских и сопредельных княжествах, позже переселялись на среднюю и нижнюю Оку, среднюю Волгу и частично за Волгу, вниз по Дону). Сюда входят пять группировок: орловские, тульские, рязанские и более поздние донские казачьи, а также поздние и смешанные юго-восточные (отчасти за Волгой и на Южном Урале, отдельные островки в Сибири). Одна из важных черт южнорусского вокализма - разные виды «аканья», в том числе диссимилятивное: въда/вадой). Для консонантизма характерно фрикативное произношение г; в морфологии глагольные флексии -ить, -еть, -уть, -ять: идёть, пойдуть - отличие, имевшееся ещё в некоторых диалектах древнейшего праславянского языка; в некоторых южных говорах сохраняются формы род. п. ед. ч. типа жане, ваде вместо жены, воды.

Предполагается, что некоторые южновеликорусские образования могли возникнуть под влиянием прежнего языка древнего, пришлого или соседнего неславянского населения - потомков тюркских племён (хазар, буртасов, берендеев и др.), принявших подданство русских князей, православие и перешедших позже на русский язык. Такое влияние ассимилированного языка пришельцев называется суперстратом (лат. superstratum - настланное"). Длительное влияние соседнего неассимилированного языка (напр. татарского, чувашского, также мордовского на соседние русские говоры) называется адстратом.

Между северовеликорусскими и южновеликорусскими диалектными зонами с северо-запада на юго-восток тянется полоса переходных говоров: псковских, тверских, подмосковных, муромских, пензенских, для которых характерно сочетание более древнего северовеликорусского консонатизма с более новым южновеликорусским вокализмом. Переходными к белорусскому языку являются смоленские говоры.

В некоторых диалектах могут сохраняться особые архаические явления. Напомним пример «плохой» для жителей Мещёры рифмы в строчках: «Жил был поп - толоконный лоб», что связано с возникновением лабиализованной фонемы о, или более лабиализованного уо вместо «простого» о. В этих архаических говорах о редко бывает беглым: лоб/лба, сон/сна, но: поп/попа, стол/cтола; исключение: рот/рта, не теряет ударения после предлога: на сто, на год, на дом, по боку, на поле, под полом, во поле, но на хвост, на стол, под стол, на волю. Первоначально такое о развивалось под особым восходящим ударением с повышением тона на конце ударного слога, которое в древнерусском языке противопоставлялось нисходящему ударению, где тональность ударного слога к концу понижалась. Следы такого первоначального различия сохранились у таких пар, как вурон (им. пад. ед. числа): первоначально - повышение тона / ворун (род. пад. мн. ч.): первоначально - понижение тона.

Всем исконно великорусским диалектам, в отличие от диалектов других славянских языков, свойственны рефлексы о, е на месте старых редуцированных ъ, ь в позиции перед j: мою, рою, пей, бей, лей, шея, молодой, слепой, злой. В белорусских и некоторых западновеликорусских пограничных говорах: мыю, рыю, пий, бий, шыя, мыя, сляпый, злый и в первоначальных сочетаниях ръ, рь, лъ, ль: дрова, блоха, слеза, греметь, блестеть; в белорусских и в западных великорусских диалектах: дрыва, блыха, грымець, блисцець. Собственно великорусские (восточнорусские) диалекты, в отличие от украинских, белорусских, отчасти также и некоторых псковских, тверских, смоленских говоров, сохранили начальное безударное и из jь-: играть, иголка; белорусское: граць, голка. Древнейшие диалектные различия на великорусской территории восходят к общеславянской эпохе, они существовали ещё в восточнославянских диалектах общеславянского праязыка.

Ко времени выделения из древнерусского языка в великорусском языке завершились такие фонетические процессы, как падение редуцированных, изменение полумягких согласных в самостоятельные мягкие фонемы, переход [’э] в [о], изменение гы , кы, хы в ги, ки, хи, отвердение согласных [ж’], [ш’] и т. д.

В области грамматики значительные изменения коснулись всех частей речи. Были утрачены формы двойственного числа [ Сии бо князь великий Дмитрей Иваповичь и брат его князь Владимер ОндрЬевич... поостриша сердца своя мужеством... иустаеиша себе храб рыа полти... («Задонщина»)]. Звательную форму существительных постепенно сменила форма именительного падежа [Снидемся, братия и друзи и сынове рускии, составим слово к слову, возв1селимъ Рускую землю... («Задонщина»)], хотя иногда она еще использовалась в особых контекстах [Жено, аще Богъ по насъ , то кто па ны! («Сказание о Мамаевом побоище»)]. Началась унификация типов склонения существительных и их падежных форм: окончания существительных с a-основами в формах множественного числа дательного, творительного и местного падежей (-амъ у -ами , -ахъ) постепенно вытесняют окончания других типов склонения [...Начата грамоты писати по пригородам («Повесть о Псковском взятии»)], однако старые формы еще достаточно продуктивны и частотны [...А иныи с лукы и стрелами («Хождение за три моря» Аф. Никитина)]; в результате действия принципа грамматической аналогии происходит выравнивание грамматических форм (на берёзе по аналогии с берёза , Смоленскъ Смолпьскъ по аналогии со Смоленска).

Краткие формы прилагательных и причастий утратили изменение по падежам и стали использоваться только в предикативной функции [...Илюди ходить наш все, а голова не покрыта , а груди голы , а волосы на одну косу плетены , a все ходят брюхаты... («Хождение за три моря» Аф. Никитина)], в некоторых книжных текстах сохранив атрибутивную функцию [...ОбрЬте етера черноризца , старца странна и незнаема («Житие Сергия Радонежского»)]. Формы прилагательных мужского рода стали противопоставляться по окончаниям в книжном языке и в живой речи, зафиксированной некоторыми памятниками великорусского языка. Так, в книжном языке окончания -ый, -аго составили оппозицию окончаниям -ой , -ого в живой восточнославянской речи [ср.: К нему же пришедъ блаженный юноша Варфоломеи , моляше Стефана , дабы шелъ съ нимъ на взыскание места пустынного («Житие Сергия Радонежского»); И князь великои отвечал посадником...; ...От великого князя не отсту- пити никуде («Повесть о Псковском взятии»)]. Окончание дательного падежа -ому изначально стало доминирующим и в книжном языке великорусской народности [...По божественному Апостолу рек- тему («Житие Сергия Радонежского»)].

Наметилась трансформация грамматических категорий и грамматических значений глагола: постепенно утрачиваются формы аориста, имперфекта, формы второго будущего сложного времени; формируется единая форма прошедшего времени - перфект без глагола-связки быти [Турецкий царь Махмет-салтан сам был философ мудрый... а греческие книги прочет , и написал слово в слово по турецкий , ино великия мудрости прибыло у царя («Сказание о Магмете-салтане» Ив. Псрссветова) ]. Категория глагольного вида начинает формировать систему языковых средств, противопоставляющих глаголы совершенного и несовершенного видов [посетили царя, уловили его, счастие укротили ; мечь его обнизили ухитри- ли ересию («Сказание о Магмете-салтане» Ив. Пересветова)].

В синтаксисе сложноподчиненные предложения вытесняются сложносочиненными и бессоюзными конструкциями [А Василей Папин проехал в город, а яз ждал в Hoeizopodi... а ехал с кречаты от великаго князя Ивана, а кречатов у него девяносто ; И ту наехали нас три татарины поганый и сказали нам лживыя etcmu: Каисым солтан стережет гостей в Бузани («Хождение за три моря» Аф. Никитина)]. Появились новые союзы и союзные слова (чтобы , который, если и др.), которые используются в качестве скреп [...И били есмя ему челом, чтобы нас пожаловал ... («Хождение за три моря» Аф. Никитина) ].

В качестве книжных, архаичных форм начинают восприниматься: формы существительных, отразившие результаты смягчения согласных (руцб, ноз1, па облацЪхъ); формы существительных мужского рода с окончаниями -и (пастуси , сапози, слузи) и -ове (сынове, братове); формы множественного числа родительного падежа с нулевым окончанием (раб, стол в соответствии с формами живой речи рабов, столов ); формы местоимений (тобЬ, соб% ); формы инфинитива с неударным окончанием -mu (eudimu, бЬжа- ти, бьрати) и 2-го лица на -ши (пишеши, видиши, болезнуеши).

Все эти изменения осуществились первоначально в разговорном языке Москвы, а потом нашли отражение в письменной речи, хотя и непоследовательно, потому что старые формы не только продолжали употребляться, но и преобладали в книжно-славянском типе литературно-письменного языка.

Начиная с XVI в. - времени формирования собственно литературно-письменного языка Московского государства на основе сложного сочетания старой и новой книжных традиций с включением некоторых живых форм языка, времени появления новых жанров литературы, начала противопоставления литературных жанров по языку - литературный язык все чаще включает единицы живой речи. Например, в «Послании царя и великого князя Иоанна Васильевича всея России ко князю Андрею Курбскому...», написанному в целом книжно-славянским языком [Ты же, тела ради, душу по- губилъ ecu, и славы ради мимотекущия нелепотную славу приобрелъ ecu, и не на человека возъярився, но на Бога восстань ecu] , при описании явлений повседневной жизни и быта часто встречаются формы живой русской речи, которые не разграничиваются автором с точки зрения их стилистической принадлежности, а представляют собой единую категорию - разговорную речь [...А всемъ людемъ ведомо: при матери пашей и у князя Ивана Шуйского шуба была мухояръ зелень на купицахъ, да и те ветки; и коли бы то ихъ была старина, и чемъ было суды ковати, ино лутчи бы шуба переменить i;... Что же ты, собака, и пишешь, и болезнуеши, совершив такую злобу? И ты-то все забыл, собацким изменным обычаем преступил крестное целование]. «Конструкция шуба переменити (именительный падеж при инфинитиве в функции прямого дополнения) даже в деловом языке считалась просторечной (дьяки никогда не допускали такого сочетания), а Иван Грозный употребляет ее в торжественном стиле», - замечает Б. А. Ларин .

Московские воеводы рассказывают Ивану IV об изменен князя Курбского Миниатюра XVI в.

Таким образом, в новых жанрах светской литературы единицы книжной и живой речи находились не в стилистической оппозиции «высокое - низкое», а в оппозиции «книжная речь - разговорная речь». Они были функционально, эстетически, информативно равноправны и равнозначны, более того, разговорная речь была иногда более выразительна и динамична. Анализируя текст XVI в. с современных позиций, мы можем констатировать, что, например, слово кроме использовано Иваном Грозным в номинативной функции, а слова собака, собацким обычаем - в функции стилистической.

Наиболее четким противопоставлением «книжная речь - разговорная речь» отличается язык «Домостроя». По языковым особенностям памятник четко разделен на две части: та часть, в которой излагаются обязанности русского человека по отношению к Церкви и царю, обязанности детей по отношению к своим родителям, основы воспитания детей, отражает особен-

«Домострой» Лист с заставкой (XVI в.)

Обе части противопоставлены по содержанию и языку, но находятся в органичной связи друг с другом: определенное содержание обслуживается в «Домострое» не соответствующим стилем, а соответствующим этому содержанию языком. Русский человек XVI в. (и автор, и читатель) в своем сознании не разграничивал в литературе «высокое» и «низкое», а различал содержание повествования и в соответствии с темой использовал подобающий тип известного ему языка: о важном или духовном повествовал книжным языком, о повседневном - тем языком, которым он использовался в обычной жизни.

ности книжно-славянского типа русского языка [Лю- бяи же сына своего учащай ему ранъ , да последи о немъ возвесе- лишися. Казни сына своего из млада , и порадуешися о немъ в мужестве; и посреде злыхъ вос- хвалишися , и зависть при- имутъ враги твоя]. Та же часть «Домостроя», в которой даются наставления о поведении в быту и о ведении домашнего хозяйства, отражает разговорный язык жителей Москвы [А у сеней , или у избы , или у кельи ноги грязные отерти , нос высморка- ти и выкашлятца... и как впустят , и вшед , святым по- кланятца... а в ту пару носа не копоти перстом , ни кашлями, ни сморкати , ни храка- ти, ни плевамиА что в бочках, и в поневах или в коробех - мука и всякой запас , и горох , и конопли , и греча , и толокно , и сухари - то ж было все покрыто...].

• Ларин Б. А. Лекции по истории русского литературного языка. С. 253-254.